Учитель

– С вашей стороны, месье, было так любезно оставить свои книги, свои занятия по просьбе столь незначительной персоны, как я, что, может быть, вы окажете мне еще одну любезность – позволите представить вам мою дорогую подругу мадам Ретер из соседнего дома, пансиона для девиц.

«Я не ошибся: она старуха», – подумал я, поклонился и сел на указанное мне место. Мадам Ретер разместилась за столом напротив меня.

– Вам нравится Бельгия, месье? – спросила она с резчайшим брюссельским акцентом. К тому времени я уже научился отличать, к примеру, чистый и красивый парижский выговор месье Пеле от гортанной речи фламандцев. Учтиво отвечая на вопрос, я не переставал дивиться тому, что пансионом для девиц, о котором решительно все были самого высокого мнения, управляет эта неотесанная и нескладная старуха. Причины удивляться у меня и впрямь имелись. Мадам Ретер можно было принять за фламандскую fermière[24] или даже maîtresse d’auberge[25], но не за чопорную, строгую и непреклонную директрису пансиона. Многие пожилые женщины на континенте, или по крайней мере в Бельгии, допускают в манерах, речи и облике вольности, которые наши почтенные дамы сочли бы совершенно неприличными, и развязная веселость на лице мадам Ретер наглядно свидетельствовала, что и она не исключение из этого общего для ее страны правила; левый ее глаз хитро поблескивал, правый она держала полузакрытым, что меня весьма удивило. Я предпринял несколько безуспешных попыток понять, зачем эти престарелые чудачки пригласили меня на свой goûter, но в конце концов сдался, заранее смирился с неизбежностью мистификации и сидел, переводя взгляд с одной на другую и отдавая должное конфитюрам, кексам и кофе, которыми меня усердно потчевали. Дамы тоже ели не жеманясь, а когда расправились с изрядной частью угощения, предложили выпить по «petit verre»[26]. Я отказался. В отличие от мадам Пеле и Ретер, которые смешали себе отнюдь не по маленькому стакану пунша, перенесли напиток на столик у печки, передвинули туда же стулья и предложили мне последовать их примеру. Я подчинился, а когда уселся между дамами, ко мне обратилась сначала мадам Пеле, затем – мадам Ретер.

– А теперь поговорим о деле, – объявила мадам Пеле и разразилась замысловатой тирадой, суть которой заключалась в том, что этим вечером меня пригласили в гости, чтобы мадам Ретер получила возможность сделать важное предложение, весьма выгодное для меня.

– Pourvu que vous soyez sage, – сказала мадам Ретер, – et а vrai dire, vous en avez bien l’air[27]. Выпейте пунша (она произнесла «ponche») – он приятен на вкус и полезен на сытый желудок.

Поклонившись, я вновь отказался. Она продолжала:

– Я глубоко… – она сделала паузу и торжественно отпила глоток, – я глубоко прониклась важностью поручения, которое дала мне моя драгоценная дочь – вам ведь известно, месье, что пансионом по соседству управляет моя дочь?

– А я думал, вы, мадам. – Впрочем, я тут же вспомнил, что заведение называется пансионом мадемуазель, а не мадам Ретер.

– Я? О нет! Я веду хозяйство, присматриваю за слугами, как моя подруга мадам Пеле, в доме своего сына, ничего более. Но неужели вы и впрямь считали, что я даю уроки? – И она залилась звучным и долгим смехом, словно эта мысль изрядно позабавила ее.

– Вы напрасно смеетесь, мадам, – отозвался я, – если вы и не даете уроков, то не потому, что это вам не под силу. – Я достал белоснежный платок и грациозным французским жестом обмахнул им нос, не преминув одновременно поклониться.

– Quel charmant jeune homme![28] – пробормотала, словно про себя, мадам Пеле. Не столь чувствительная фламандка мадам Ретер только рассмеялась.

– Смотрю, с вами надо держать ухо востро, – заметила она, – коли вы способны на такие комплименты. Зораида станет вас побаиваться, но если будете умницей, я вас не выдам, не скажу, как искусно вы умеете льстить. А теперь послушайте, что она вам предлагает. Она слышала, что учитель вы отменный, а у нее преподают только лучшие наставники (car Zoraïde fait tout comme une reine, c’est une vèritable maîtresse-femme)[29], вот она и поручила мне заглянуть к вам сегодня и расспросить у мадам Пеле, нельзя ли предложить вам работу. Зораида осмотрительна: шагу не ступит, не узнав прежде, надежная ли почва под ногами. Она бы не обрадовалась, услышав, что я уже разгласила ее намерения, заходить так далеко мне не велено, но я думаю, не будет вреда, если раскрыть вам тайну, и мадам Пеле тоже так считает. Смотрите только, не выдавайте нас Зораиде, моей дочери: она так скрытна и осторожна, что понять не может, какое удовольствие другие находят в сплетнях…

– C’est absolument comme mon fils![30] – вставила мадам Пеле.