Учитель

– Кажется, мотив преступлений установлен, – пробормотала Грей.

Она глубоко дышала, пытаясь подавить подступающий приступ паники. Наконец он закрыл последнюю страницу. Думать об этом она сейчас не могла; сначала следовало разобраться с Лоустофтом.

– Позвоню в управление. – Майлз снова достал телефон из кармана.

Имоджен подошла к одному из официантов, по-прежнему добросовестно выполнявших свою работу, схватила с подноса сразу два бокала с шампанским и осушила один за другим. К черту! Рядом снова оказался Майлз.

– Что слышно о начальнике?

– Пока ничего. Но позвонили родственники Майка. Он мертв… повесился.

– Господи! Дэниелс?

Имоджен знала, что Майк Дэниелс на грани срыва – это было уже заметно, когда он сознался в своей причастности к зловещему заговору, – но скорого конца никак не ожидала.

– Кому вообще можно доверять? Мир перевернулся!

– Можешь доверять мне. – Майлз грустно улыбнулся.

Да, в этом она не сомневалась. Оба они с самого начала, еще до встречи, оказались отверженными. А сейчас, когда один за другим всплывали новые и новые факты, каждый виток приносил очередную порцию ужаса. Сколько еще это продолжится? Публичность последних убийств подсказывала, что процесс движется к логическому завершению. Неужели только они вдвоем ищут правду? После чтения кожаной тетради возникло мучительное раздвоение: сочувствие преступнику, кем бы он ни оказался.

– Где ты это нашел?

– Дала девушка, которая здесь работает. Показала ту самую камеру пыток, где все это происходит. Жутко. Никогда не видел ничего подобного.

– И где же она теперь? Разве мы не обязаны найти ее?

– Она пришла сама – так же, как явился Райан. И вот теперь он мертв. Я тоже не знаю, кому можно доверять, и не могу принять на душу еще одну смерть. Трудно сказать, один ли Дэниелс служил им. Скорее всего его тоже убили. Кто-то увидел, как он с нами разговаривает.

– Вероятно, ты прав. Так кто же она? И почему вдруг решилась подойти к тебе?

– Можно лишь догадываться.

– Никому не позволено убивать людей.

– Разумеется. Хотя, похоже, этот случай – исключение из правила.

На улице завыла сирена. Грей кивнула охраннику, и тот отпер дверь, а она посмотрела на ворвавшихся в холл полицейских и спросила себя, кто же из них служит Моррису. Хорошо, что хватило ума не обуть «шпильки»: ночь предстояла долгая.

Глава тридцать третья Сын

Еще одно утро, еще один душ, неспособный освежить. Хотелось отмыть мозги, но как это сделать? За время службы Эдриану довелось видеть несколько серьезных преступлений, но никогда и ничего равного по хладнокровной жестокости. Кто-то на протяжении всей карьеры дожидался подобного случая – кровавого, запутанного, способного принести награды и почет. Такого, что позволит помелькать на телеэкранах. А Эдриану хотелось одного: выспаться, не вздрагивая от страшных образов и жутких сновидений. Грей не ошиблась: ничего ужаснее мертвого Лоустофта видеть не доводилось. Место преступления утонуло в ненависти. Лоустофта не просто убили, а унизили, обесчестив его любимый музей, выставив напоказ грязные секреты. Теперь правда неминуемо всплывет, прорвется сквозь туман и явится на свет.

Эдриан сообщил полицейским о тайной комнате, и сейчас они разбирали камеру пыток, фотографировали и регистрировали каждое вещественное доказательство. Можно было только догадываться, что за образцы ДНК там обнаружат криминалисты: комната повидала немало пикантных сцен. Эдриан зарегистрировал кожаную тетрадь в качестве вещественного доказательства и отдал ее Гэри Танни, чтобы гений судебной экспертизы установил даты, имена и многое другое. Требовалось получить как можно больше информации. Мальчика на фотографиях замучили до степени разрушения. Почему и зачем? Эбби Лукас не ошиблась: существовала лишь одна причина и одна цель нечеловеческих пыток – палачи получали наслаждение.

Эдриан встал перед зеркалом, стер пар и по-новому посмотрел на собственное тело. Теперь он особенно остро чувствовал хрупкость жизни, ведь менее дюйма кожи и плоти защищали внутренние органы от гибели. Одного удара ножом достаточно, чтобы организм прекратил существование. Взглянул на свои шрамы и вспомнил, что делали палачи с объектом № 89. Теперь эти жалкие царапины вовсе не казались страшными.