Учитель из Меджибожа

— Мне кажется, что турецкие, — я имею в виду те, которые вы только закурили, — это лучшие в Европе… — Петр решил и слова не дать вымолвить офицерам. — Да, так я и говорю… Редко теперь найдешь хорошего табачка. Я был несколько дней у своего дяди, может слыхали, генерал Курт Гляке. — Он даже забыл, что совсем недавно назвался племянником совершенно другого. — Так он угостил меня вот этими чудесными сигаретами… Они, сами понимаете, теперь в цене, и курят их, как правило, только высшие чины.

— Конечно, кто же этого не знает, — мотнул головой лейтенант. — А что касается Курта Гляке, то это выдающийся известный генерал, ему и положено курить такие…

Значит, случайно встреченный солдат оказался родственником такого военного!

— Вот здорово! Очень приятно… Битте шён, наверное, приятно быть отпрыском знатного в рейхе человека…

— Ну, конечно! Дядюшка даже пытался оставить меня в штабе своей части, — оживился Петр. — Но я никогда же пойду на это! Цель одна: сражаться за великого фюрера, а не отсиживаться в штабе возле дядюшки… Фатерлянд, рейх юбер аллес!

Да, толковый солдат им попался! Все трое кивками головы одобрили его отношение к протекционизму.

Машина мягко неслась по прямой, как струна, асфальтированной дороге, местами сильно разбитой гусеницами танков. Пассажир не переставал говорить, посматривал, не покажется ли наконец Гуляйполе. Шутка ли, все время что-то рассказывать, околпачивать незнакомых офицеров сведениями о несуществующем дядюшке. С трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться, — те говорили ему, что хорошо знают, слыхали о таком известном генерале от инфантерии.

Поскорее бы добраться до места! Хоть бы они не стали задавать каверзных вопросов: откуда едет, что собирается делать в городе?..

Когда у него иссяк запас слов, а на перекрестке появилась табличка «До Гуляйполя — три километра», попутчик еще успел рассказать уважаемым офицерам солдатский анекдот и сильно рассмешил их. И тогда, решил он, настало самое подходящее время расстаться.

Попросил остановить машину. Отсюда, значит, ему уже совсем близко до его части. Распрощались с веселым солдатом, позабыв о субординации. Он их еще раз угостил шикарными сигаретами — подарком дядюшки-генерала — н авто помчалось к Гуляйполю.

Петр Лазутин стоял посреди пыльного шоссе, глядя вслед убегающему «мерседесу». Облегченно вздохнул: слава богу, пронесло!

Вот и снова он на коне. Сегодня, можно сказать, самый удачный день за все время его скитаний. Как-никак, до Запорожья становится все ближе.

Он неторопливо зашагал вперед. Шел долго. Увидев громоздкий грузовик, на котором везли корову, поднял руку. Спросил, не подвезут ли его до Запорожья. Но шофер покачал отрицательно головой: не едет он туда, но может подбросить до Орехова…

Петр Лазутин поблагодарил и вскарабкался на высокий кузов.

Уже стали сгущаться сумерки, когда машина остановилась. Шофер помахал ему из кабины рукой, мол, дальше он не едет, сворачивает в сторону. Петр поблагодарил и соскочил на землю.

Да, этот день в самом деле удачный: немало километров проехал он с комфортом. Так помаленьку и доберется до Запорожья. Счастье от него, оказывается, еще не отвернулось. Главное — не падать духом. Не зря говорят: «Нет худа без добра!»

А вот где бы скоротать еще одну ночь? Да и поесть не мешает. Голод дает себя знать основательно.

Неподалеку, в стороне, показалась деревня. Позабыв о строгих приказах, он отправился к небольшой избе в густом садочке. Может, встретит добрых людей, которые дадут ему поесть и переночевать.

Постучался в окно. Послышались быстрые шаги. На пороге появилась пышная молодица, держала в одной руке горячую сковороду, а в другой — буханку хлеба. Вкусно запахло, и Петр Лазутин усмехнулся.

— Вечер добрый. Встречают с яичницей. Здорово!

— Чего же, заходите, солдатик, гостем будете, — ответила хозяйка, с любопытством оглядывая солдата. — Правда, сперва пойди к коменданту, — кивнула в сторону, — и принеси от него разрешение на ночлег.

Петр онемел. Хотел уже было попятиться назад, но из хаты вышел тщедушный и тощий полицай с карабином. Узнав, что солдат просится переночевать, поправил карабин на плече и кивнул ему, что, мол, проводит к коменданту. Тут совсем недалеко, метров двести…

«Влип», — подумал Петр.

Полицай был зол. Принесла ж нечистая сила этого немца! Вкусная яичница из доброго десятка яиц жарится там, на сковороде, да и бутыль самогонки стоит на столе, а тут надо вести этого балбеса.

— Ничего, не беспокойся, дружок, я и сам дойду! — Петр похлопал рьяного полицая по плечу.

— Тут недалеко… Но не положено солдатам ходить в одиночку без своей команды или части… Приказ строгий, — буркнул тот.

— Это меня не касается… У меня, брат, бумага. Вот она, с печатью…

— Там грамотные сидят. Прочитают. А мне эти бумаги ни к чему. — И пошел первым.

Петр посмотрел ему вслед. Зло его разобрало, — хотелось схватить и задушить. Но показался еще один полицай, направлялся к молодице на огонек.

Посмотрев колючими, как змеиное жало, глазами на задержанного, грозно потребовал, чтобы он шагал быстрее. И сам пошел рядом.