Учитель из Меджибожа

А от переправы, где столпились машины, подводы, люди, лошади, где все перемешалось, доносились грохот, крики, ругань. Ему казалось, что нужно идти вдоль берега, туда, где виднеются домишки, лачуги. Может, натолкнется на рыбаков, на добрых людей, которые на своих челнах переправят его на другой берег. Но поблизости не видно было ни живой души. У самой реки то там, то тут валялись прогнившие, пробитые пулями и осколками остатки лодок, скелеты баркасов, плотов, барж. А домишки и хижины безлюдны, заброшены. Должно быть, давно не было здесь людей. И он подумал, что может оказаться в новой западне, вызвать подозрение.

Лазутин быстро зашагал обратно к переправе. Осторожно огляделся вокруг и стал пробираться к ней ближе.

По понтонному мосту, мерно покачиваясь, шли машины, колонны тянулись осторожно, не задерживаясь. И здесь вокруг переправы видны были остовы сгоревших грузовиков, обломки повозок, сожженных танков и множество воронок от авиабомб.

Петр прилег на пригорке, следя за движущимися колоннами, прикидывал, к какой из них пристать, чтобы перебраться на ту сторону. Долго засиживаться тут было рискованно, могли заметить. Размышляя, как преодолеть эту последнюю преграду, вдруг услышал страшный треск, крик, стон и вскочил на ноги. Неподалеку от переправы столкнулись две огромные машины, и к месту аварии со всех сторон бросились солдаты, офицеры.

Движение остановилось. Люди прыгали с машин, подвод, стремглав неслись к мосту.

И тут Петр Лазутин подумал, что настала удобная минута, чтобы и он побежал вместе со всеми к переправе. В такой суматохе смешается с толпой, а там будет видно.

Солдаты уже вытаскивали из-под обломков искалеченных и убитых. Откуда ни возьмись, появились санитары и понесли раненых. А шум, крики, ругань все усиливались. Кто-то поносил последними словами нерасторопных шоферов, которые столкнулись на ровном месте, перегородив колоннам путь на ту сторону Днепра.

Петр Лазутин втиснулся в толчею, чем-то возмущался, махал руками, кого-то ругал.

Санитар вынес на обочину стонущего ефрейтора, достал из сумки большой бинт, опустился на колени возле раненого, стащил с него сапог и начал быстро перевязывать рану. Подъехала небольшая грузовая машина, стали поднимать на кузов раненых, и Петр Лазутин с серьезным и озабоченным видом тоже подставил плечо, крича вместе с другими, чтобы их пропустили поскорее. Машина тронулась. Медленно покачиваясь на понтонах, неторопливо двигалась на противоположную сторону.

Регулировщики отступили, громко ругались, сокрушаясь: мало того, что солдаты гибнут на фронте и под бомбами, им еще приходится терпеть из-за этих раззяв-шоферов!

Петр Лазутин облегченно вздохнул, когда часовые, не проверяя документы, пропустили набитую людьми машину.

Кто-то из охраны хотел было задержать сопровождающих, которые стояли в кузове, но махнул рукой.

Спустя полчаса грузовик остановился у большого трехэтажного, чудом уцелевшего дома, где расположился госпиталь. Выбежали санитары с носилками, раскрыли борта и стали осторожно разгружать. Тут уже Петр решил, что его удачная миссия окончена. Ранеными пусть теперь занимаются другие, а он может беспрепятственно идти дальше.

И он мысленно поблагодарил шоферов за то, что так вовремя столкнулись и дали ему возможность переправиться через Днепр. «Не было счастья, да несчастье помогло», — вот верная пословица.

Теперь уже, кажется, все опасности позади. До того предместья, куда лежал его путь, совсем близко.

Приняв серьезный вид, он быстро отправился в ту сторону, где несколько месяцев тому назад стояла его команда и где должен находиться старый сапожник. Через него он и попытается связаться со своими. Близость цели придала бодрости и сняла усталость. Даже позабыл о том, что почти ничего не ел с утра.

Предместье он увидел почти нежилым. Страх навевали эти мертвые развалины, поросшие бурьяном, безлюдные улицы. Проносились только военные машины с синими фарами и подводы. На заборах виднелись старые плакаты, выцветшие, исхлестанные дождями и ветрами, на них еще сохранились призывы первых дней войны: «Смерть немецким оккупантам!», «Победа будет за нами!». Это, правда, не помешало немцам расклеить рядышком приказы, где непременной концовкой было: «Смерть… Тодт… Капут!» Петр Лазутин и не смотрел на них — достаточно повидал их за всю эту страшную дорогу. Зато с огромным удовольствием останавливался, читая старые, полуистлевшие слова на плакатах: «Победа будет за нами!» Теперь они звучали особенно веско и убедительно. Их подтверждало увиденное им на дорогах, а также доносящийся приглушенный грохот советской артиллерии.

Он шагал по кривым улочкам, старался выбраться к тупику, где притаился подвал сапожника Степана Гурченко. Одно теперь отлично понимал: пока что должен быть подальше от немецких патрулей, меньше шататься по городу. Скоро стемнеет, и настанет благословенный «комендантский час», тогда совсем весело будет встретиться с патрулем… Ко всему он еще испытывал страшную усталость, отчаянный голод.