Учитель из Меджибожа

Впереди сплошной стеной стоял лес, черный как смола, туда, казалось, рукой подать. Но, странное дело, чем ближе подтягивалась к нему колонна, тем больше отдалялся он, словно наваждение какое-то. Казалось, впереди стоит чудовище, которое каждый раз пятится все дальше и дальше от людей.

Петр Лазутин то и дело останавливался, озираясь во все стороны. Приметы, по которым он два дня назад возвращался к своим, куда-то запропастились, и его охватила тревога. Неужели сбился с пути и повел людей не той дорогой? Он подал команду передохнуть, не курить, не шуметь. А сам пристально всматривался в лесную даль, припоминая, по какой тропе нужно свернуть в чащу.

Уже совсем было потерял надежду. Но вдруг на опушке вспыхнула красная ракета, а вслед за ней — зеленая. Вложив пальцы в рот, Лазутин дважды свистнул — ответный знак. И приказал товарищам как можно быстрее двигаться за ним.

У самого края леса они наконец встретились — группа партизан и Лазутин со своими людьми. Обнимая друг друга, здоровались, словно встретились старые закадычные друзья. Чуть передохнув, двинулись в глубь леса. И зеленый мрак поглотил их, принял в свои дебри, скрыл от постороннего ока.

Хотя стояла глубокая ночь и дождь все еще моросил, неподалеку от землянок, в глубокой лесной впадине, окруженной со всех сторон густым лозняком, тускло тлели костры и над огнем кипели котлы с пахучим варевом. Это готовили скромную трапезу для новоприбывших. При их свете командир партизан всматривался в счастливые, возбужденные лица Лазутина и его друзей. Командир отряда был благодарен этим мужественным людям за неожиданное подкрепление. Теперь это весьма кстати. После недавних операций на коммуникациях отступающего врага отряд понес немалые потери, и значительная группа, прибывшая сюда со своим оружием, снаряжением, сделала его опять боеспособным. Что и говорить: большая сила влилась в отряд. Пусть эти люди только немного отдохнут, придут в себя, они еще себя покажут! Долгие месяцы они мучились за колючей проволокой, угнетенные, униженные. Теперь будут беспощадно мстить за все. У каждого, небось, свои счеты с фашистскими палачами.

Когда командир объяснил им, что несколько дней они тут передохнут перед операцией, прибывшие всполошились. Не отдыхать они сюда пришли, а действовать, бить врага, мстить! Нетерпение, жажда мести и борьбы подогревали этих людей.

После скромной трапезы, дружеской беседы, оживленных разговоров командиры собрались в штабную землянку обсудить дальнейшие шаги. Стали распределять бойцов по группам, взводам, согласно специальностям каждого из прибывших. Командир отряда, глядя добрыми глазами на Лазутина, обратился к нему:

— Ну, сынок, мы знаем, каким ты агитатором был в тяжелейших условиях там… Вот и попрошу тебя стать моим заместителем по политчасти…

— Что ж, попробуем, — ответил Лазутин. — Но у меня еще одна военная профессия. Будучи в стрелковом полку, я немало полазил по тылам врага, ходил с разведчиками за «языками». К тому же неплохо знаю немецкий язык. Кроме того, я захватил с собой китель лейтенанта с медалями…

— Все это, брат, пригодится. Работы теперь у нас с тобой невпроворот, — прервал его командир отряда… — Главное, не спешить и все обдумать. — Посмотрев на чуть посветлевшее небо, «дядя Коля» спохватился: — А теперь, товарищи, чувствуйте себя как дома. Всем спать. Отдых вам необходим прежде всего. Отдохнете, а тогда за дело.

С первой минуты, когда Илья Френкис встретился с этим спокойным, скромным человеком, который не был похож на подлинного кадрового военного, он проникся к нему большим уважением. Командир и в самом деле был глубоко штатским. Директор мебельной фабрики в небольшом районном городишке, он в начале войны, когда враг приближался, взорвал цеха, отправил свою семью и семьи своих работников, друзей в глубокий тыл, а сам организовал партизанский отряд и ушел в лес. В боях, в жестоких схватках с фашистами и полицаями постепенно научился воевать и не раз выходил победителем в тяжелейших ситуациях. А отряд все разрастался, превратившись в довольно ощутительную силу.

И командир, и его люди понравились Лазутину. Как-то быстро они сдружились, и вскоре трудно было отличить бывалых партизан от людей, недавно влившихся в отряд, которые сразу же стали участвовать в боевых действиях.

Лазутину казалось, что с приходом сюда он наново родился на свет. Он жаждал действий, рвался в бой, частенько шел на самые рискованные операции, и командиру отряда подчас стоило немало труда, чтобы сдерживать своего пылкого помощника. Он словно хотел восполнить то, что не успел сделать за все тяжкое время, когда он был вдали от этих народных мстителей…

Потянулись тяжелые боевые дни, недели, месяцы, когда люди сами не знали покоя и не давали покоя врагу в окрестных деревнях и на железной дороге. Приходилось часто все больше отдаляться от лесной базы, настигать врага в тех местах, где он отступал под натиском советских войск.

Вся округа клокотала. Казалось, что в этих лесах действует не один крепко сколоченный, очень подвижной отряд, а большое соединение.