Учитель. Том 1. Роман перемен

Брат ставит кассету в магнитолу. Под «Утекай» выезжаем на центральную площадь Табачного. На сером постаменте стоит темно-красный бюст Ленина. То ли корректировка времени, то ли издевка архитектора, но лоб у Ильича непомерно большой, выпуклый, как у олигофрена. Пять букв на постаменте стерлись, вместо них белой краской нарисовано сердце. Памятник окружен так называемыми зелеными насаждениями в виде нечесаных лампочек пыльных кустов. По периметру площади липнут друг к другу здания сельсовета, «Ощадбанка», магазинов «Белла», «Алсу», «Южная ночь».

Выгружаемся из машины. Витя открывает багажник, достает литровую баклажку «Арсенал крепкое». Свинчивает крышку. Пьет большими глотками.

– Фу! Это пойло обязательно? – морщится Рада.

– Дай мне! – Отчего-то я хочу сделать ей неприятно.

Пиво горькое, с привкусом этилового спирта. Пить мерзко, но меня не оторвать.

– Э, полегче, Бесштейн, – останавливает брат, – нам еще заправляться. А у меня, – он лезет в багажник, откидывает клетчатый синий плед, – всего две бутылки.

Рядом с баклажками «Арсенала» замечаю биту. Точнее, это не бита в классическом понимании, какая продается, например, в севастопольском магазине спорттоваров на набережной Корнилова, а скорее ее уродливое подобие.

– Что это?

– А, это, – брат гладит биту, – чтобы всякая хуетень не лезла.

– Витя! – одергивает его Рада.

– Ну и татар перевоспитывать…

Судя по тому, как реагирует на фразу Рада, она и, правда, ничего общего с крымскими татарами, с которыми все чаще обещает разобраться брат (он то ли собирается, то ли уже записался в русскую боевую дружину), не имеет.

– Может, уже пойдем, а?

Двумя глотками брат допивает пиво, швыряет пустую бутылку в кусты. Идем к ночному клубу «Экстази», мерцающему тошнотворной зеленой вывеской. У входа – два охранника в черных футболках, но у одного – поло, а у второго – стандартная, без воротничка. Вход – пятнадцать гривен. Судя по цене, и, правда, клуб. Брат отсчитывает девять синих купюр с изображением Богдана Хмельницкого.

Первое, что вижу, зайдя в «Экстази» – объявление: «Уважаемые посетители! Вывод нетрезвых людей осуществляется вооруженной охраной». Слово «вооруженной» выделено жирными красными буквами. Но, в целом, обстановка приличная как для гопотеки с таким названием – пластик столов, дым сигарет, судороги танцев. Огнестрелов нет, и слава богу. Но Раде не до восторгов.

– Фу, Витя, куда ты нас притащил? – перекрикивает задорный голос, по-пионерски рапортующий, что солнышко в руках, а венок из звезд – в облаках.

– Да все нормально, – но брат – такое бывает? – похоже, и сам смущен.

Появляется официантка. Рыжие волосы на темечке собраны в антенну аля Жанна Агузарова, так плотно, что, кажется, сделай девица неосторожное движение и кожа порвется.

– Заказано, – говорит брат, и я едва не выдаю: «Даже так?»

Поводырем в наползающей дымовой завесе официантка ведет нас к темному столику. На нем белым треугольником лежит салфетка, всего одна, но очень гордая, очень нужная.

– Принесите, пожалуйста, салфетки. – Официантка кивает, и выражение ее лица такое, словно только что она продала дом, а вырученные деньги оказались фальшивыми. Уходит. – Ну и… местечко.

Рада морщится, делая мне приятно от того, что ей неприятно.

– Да что не так?

– Все не так!

Официантка приносит салфетки.

– Что будете пить? Может быть, желаете кушать?

– Дайте подумать, – говорит Рада, но официантка, не обращая внимания, тараторит:

– Пиво «Черниговское» – 7 гривен, «Оболонь» – 8 гривен, чипсы, орешки – 5 гривен, сухарики – 3 гривны…

Данные из гастрологического ада можно перечислять долго – тем более, что официантка, кажется, получает от этого удовольствие, скатываясь в бездну вкусов сухариков: с дымком, с хреном, с томатами, с аджикой и шашлыком, с беконом, с сыром и семгой – но Рада грубо прерывает ее:

– Помолчите!

Официантка затихает, но не уходит, хотя, наверное, ей надо быть шустрой, обслуживать как можно больше клиентов. Рада цокает – мол, что за дура – делает заказ. Виктор добавляет к нему два бокала «Черниговского». Хочет водки, но Рада одергивает – ты за рулем. Официантка уточняет:

– Может, к пиву сухарики?

– Давайте уже ваши сухарики!

– У нас есть с… – официантка, рискуя быть задушенной, вновь хочет повторить вкусы.

– Без разницы с чем! Идите уже!

Я хочу возразить против «Черниговского», которым только накипь в чайнике снимать, но, глядя на возбужденного брата, измученную официантку, надменную Раду, предпочитаю смолчать.

Песня о солнышке заканчивается. Из динамика слышится бодрый в своей отрепетированной наглости голос:

– А сейчас специально по заявочке Шевкета для Ирочки звучит композиция в исполнении группы “Scorpions” – “Still loving you”.

– О, моя любимая песня, – улыбается Рада, и брат тащит ее танцевать.

Что это? Издевка? Ирония судьбы? Злобное дежавю? Или на вывеске написано «Старый замок», и на самом деле я сижу на встрече одногруппников? Невольно прокручиваю гипотетический – пригласи она меня, а не брата – танец с Радой. На этот раз я бы… впрочем, никого нет – смысл врать?