Учитель жизни(СИ)

- Все - это не довод, Анюта.

Показался магазин. Навстречу шел пьяный. В каждой руке он держал по две бутылки водки. Две бутылки торчали из карманов. Еще одну бутылку нес небольшой пес. Он с важным видом держал ее в зубах за горлышко. Она то и дело опускалась, поворачивала своей тяжестью его голову, но он тут же приводил голову и бутылку в горизонтальное положение. Судя по всему, пес был горд возложенной на него задачей. Даша не смогла удержаться от смеха.

- Здравствуйте, дядя Федя! - вежливо поздоровалась Аня. И Волков поздоровался.

- Здорово, Анька, - нелюбезно буркнул пьяный и прошел мимо.

- Он вам не ответил, Вадим Кириллович, - удивилась Даша.

- Это отец Коляна. И сын бабы Любы, - стала объяснять Аня. - Она недавно умерла. Дядя Федя думает, что Учитель виноват.

- Ее уже нельзя было спасти, Анюта! Я лишь хотел ее страдания облегчить.

- Да я-то понимаю, Учитель. Но многие считают, что вы ее залечили.

В магазин они заходить не стали, решили сначала проводить Аню до ее дома, а продукты купить потом.

За магазином трое распивали на траве водку. Волков спросил про Семеныча.

- Не встречали,- ответил один из них, с толстым красным носом. - Выпей, профессор! - Ухмылка не сходила с его лица. - Составь компанию.

- Спасибо. Не пью.

- И учениц твоих угостим. Анька, привет!.. Не пьешь, не куришь. Что ты за мужик? Смотри, будешь от народа отрываться - спалят тебя, как Киргиза спалили.

Волков не отвечал. Они пошли дальше.

- Не пьют только нехорошие люди, - раздалось сзади.

Первый дом за магазином был относительно чист и ухожен. В огороде сосредоточенно копался Валера. Минуту они прошли молча. Волков вдруг изрек:

- Русские превосходят всех в отзывчивости и уступают всем в культуре общения.

- А почему уступают? - спросила Даша.

- Во-первых, до отмены крепостного права, то есть всего полтора века назад, наш народ был по сути в рабстве. А рабу трудно уважать себя. И, значит, трудно уважать других. Наверно, до сих пор живет в каждом из нас частичка крепостного. Во-вторых, после Октябрьского переворота были уничтожено или изгнано большинство носителей культуры. В- третьих, русский человек говорит то, что чувствует. Он настолько не приемлет фальши, что даже вежливость воспринимает как фальшь... На одной передаче "Пусть говорят" среди зрителей сидел араб. Он был шокирован. Выбежал на середину. До этой передачи, говорит, я был такого хорошего мнения о русских. Как, говорит, вы можете так друг с другом разговаривать?

- А вы действительно профессор?

- Нет, это меня в Климовке в профессоры произвели, - улыбнулся невесело Волков.- Учился в аспирантуре, но не закончил.

Дома в Климовке тянулись по обе стороны дороги Они дошли до поворота и увидели у обочины Коляна, Толяна и здоровенного детину лет двадцати с некрасивым грубым тупым лицом. У него уши оттопыривались точно так же, как у Толяна, но на крупной голове его это не бросалось в глаза. Все трое были пьяны. Они окружили худую длинноногую девушку в вылинявшем неопрятном платье, из которого она давно выросла. Лицо ее, несмотря на бледность и худобу, было довольно привлекательным. В больших голубых глазах застыл испуг. Как успела заметить Даша, у многих в Климовке глаза были голубые или синие. Треть женщин и девушек здесь можно было назвать красавицами. Русскими красавицами. Девушка порывалась уйти, но они обступили ее плотным кольцом. В одной руке она держала полиэтиленовый пакет с пустыми бутылками, другую поднесла к лицу.

- Вот он, Жорка. Вся троица в сборе, - тихо сказала Аня. - К Машке пристали. Отморозки.

Детина положил свою ручищу на худенькое плечико девушки и вдруг гаркнул:

- Поняла?

Маша что-то прошептала.

- Не понял!

- Поняла... - еле слышно пролепетала она.

Они расступились. Маша убежала. Волков и девушки приближались. Колян заметил их.

- Кто к нам пожаловал! Я ж говорил: увидимся!

- Явилась, - угрюмо пробасил здоровяк и двинулся к ним. Колян и Толян последовали за ним. Здоровяк стал перед Аней. На Волкова и Дашу он не обращал внимания. - Ты что прячешься? Все одно моей будешь!

- Дай пройти, Жора, - нервно сказала Аня.

Даша почувствовала, как напрягся Волков. Однако он молчал.

- Никуда я тебя не пущу. - Здоровяк схватил Аню за руку.

- Отпусти ее! - сказал Волков.

Жорка словно этого и ждал. Его тусклые глаза вдруг загорелись злым огнем. Он повернулся к Волкову и рявкнул: - Не понял!

- Сейчас тебя Профессор учить будет, - хохотнул Колян.

Жорка злобно уставился на Волкова. Нижняя челюсть его выдвинулась вперед, и это придавало его лицу что-то зверское. Правая, свободная, рука медленно сжималась в кулак. Волков не двигался, молчал и глядел ему прямо в глаза.

- Освободите дорогу, - сказала Жорке Даша, но тот даже не взглянул на нее.

- Еще защитница выискалась, - осклабился Колян. Третий с тупым любопытством наблюдал за происходящим.

Вдруг из дома напротив вышел давешний белокурый попутчик Даши. За ним с потерянным видом шла молодая девушка.

- И завтра будешь занят? - уныло спросила она.

- И завтра, Людка! - отрезал он.

- Сережа! - рванулась Аня к нему. - Ну скажи ты им!