Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство

В мидрашах[41] упирают на то, что Давид был нежеланным сыном своего отца. Якобы Иессей долгое время не спал с женой, та поменялась с наложницей и понесла. Поэтому Давид пас овец, поэтому о нем с трудом вспомнили, показывая сыновей пророку Самуилу. Нелюбимый, отвергнутый ребенок превзошел остальных. Прекрасно все: кисть царя, медитативность музыканта и занавес, которым растроганный слушатель утирает слезу. Скоро Давид займет место Саула.

Бартоломеус ван дер Хелст. Торжество по поводу подписания Мюнстерского договора, 1648 год. Рейксмузеум, Амстердам

Бартоломеус ван дер Хелст был настоящей звездой. Рембрандт в год написания этой картины был еще жив, но уже катился к банкротству. И конечно, воспитанный сентиментальным глянцем ум просит драмы с торжеством исторической справедливости в финале. Современники проморгали истинного гения, предпочтя ему заурядного художника.

Однако это не так.

Около ста пятидесяти лет после смерти ван дер Хелст считался выдающимся мастером. Конкретно эту картину высоко оценивал сэр Джошуа Рейнольдс, не самый последний из небожителей. Однако после изобретения фотографии мы естественным образом перестали восхищаться живописными документами XVII века. Кого волнует сегодня то, что точно передана фактура металла, в барабан хочется бить, а сапоги третьего модника справа снять и присвоить? Мы хотим открытого мазка, экспрессивной фактуры, цветных теней и прочей оригинальности. Хелст в этом не виноват, как и пятидесятилетний Рембрандт не был виноват в том, что антикварное золото с его полотен людям наскучило.

Ван дер Хелст – художник «неплохой, но таких много», его работы практически неотличимы от творений конкурентов. Звездой он стал главным образом потому, что имел связи. Сегодня мы молимся на бунтарей, однако конформизм тоже приносит плоды. Рембрандт же действительно создал ряд работ, которые исполнены не только профессионально, но и внимательно, вдумчиво, неспешно. По-настоящему оценить эту разницу могут люди, которым интересна прежде всего сама живопись, а не статус художника.

Для того чтобы современники интересовались живописью, необходимы музеи. Чтобы существовали музеи, нужно очень много денег. А чтобы выделять деньги, государство должно быть уверено, что это будет стимулировать развитие туризма и укреплять национальную гордость. Национальная гордость была изобретена в XIX веке (взамен религиозной общности), именно тогда энтузиасты начали собирать и редактировать фольклор, выявлять свои отличия от соседей, иногда высасывая их из пальца. А голландцы XVII века просто заказывали портреты «как у соседа».

Каждый художник, занимавшийся производством натюрмортов, вытягивал ножки по имевшейся у него одежде. Один мог ездить посмотреть, как цветет определенный цветок, а другой всю жизнь компоновал по заранее сделанным зарисовкам роскошные букеты на одной и той же мраморной плите.

Ван Скрик был достаточно известен и востребован, интересовался наукой и алхимией. Когда Козимо III Медичи посетил Амстердам в 1667 году, он первым делом пошел не к Рембрандту, а к этому мастеру. Возможно, великим герцогом двигал профессиональный интерес к змеям, то есть ядам, которые можно из них извлечь. Художник использовал микроскоп, а значит, работал с новыми технологиями. Пишут, что он наносил на пигмент настоящий мох и прижимал крылья бабочек к краске, чтобы запечатлеть узоры их чешуек. Любимых змей ван Скрик держал дома.

Отто Марсеус ван Скрик. Натюрморт с насекомыми и амфибиями, 1662 год. Музей герцога Антона Ульриха, Брауншвейг

Ван ден Экхоут. Юпитер, Юнона и Ио, XVII век

Вскоре после смерти художник был забыт.