Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство

Реальный Алкивиад не мог, как неразумный телок, только мекать в ответ на вопросы Сократа, как он делает это в платоновских диалогах. Плутарх описывает наглого доминантного насмешника, который просто отнес жену домой, чтобы не расставаться с ее приданым. Скучающий богач, он отрубил собаке хвост и потешался над тем, что даже это начали обсуждать. Он искренне удивился, обнаружив, что его наследство не бездонно. Талантливый полководец, которого перекупали спартанцы и персы, он спал с женой спартанского царя, находясь у него на службе. Следов робости и идеализма в его поступках нет.

Живой Алкивиад не затруднялся сказать, что такое благо. Согласно историческому анекдоту, когда гетера сказала ему, что не любит его, он ответил, что вино и рыба тоже его не любят, но ему они тем не менее очень нравятся. Анекдот ближе к событиям его жизни, нежели «Пир» Платона. Справедливость Алкивиад видел в белых тапочках, под насыпью с дипилонской амфорой.

Диалоги Платона принято воспринимать как нечто однородное и едва ли не сакральное, тогда как их вполне можно читать по ролям на современных симпосиях-попойках: «Колкие насмешки, саркастически-иронические выражения, пародийные ситуации – зачастую в реальнейшей бытовой обстановке – все это и многое другое характеризует платоновские произведения как самую настоящую художественную прозу»[15].

Для возвеличивания Сократа автору нужен был статист. Приложив к произведениям Платона следы живого Алкивиада, понимаешь, насколько мог быть изменен реальный Сократ. Любимый учитель, которого Платон не смог защитить от суда демоса.

Аристофан пишет, что Сократ брал деньги за обучение. Не стоит ждать от комедиографа благоговения перед предметом своего осмеяния, но следует этот штрих отметить. Аристократ Платон ненавидел преподававших за деньги софистов. Правда, если он прочитал бы Дерриду, то стоял бы на голове четыре дня, чтобы его попустило. Нам же важно, что он хотел сделать главного героя своих произведений более свободным, чем это возможно физически.

В диалогах «Пир» и «Алкивиад I» разрабатывается идея о том, что поклонник должен обучать объект своей любви благу ради самого блага и тогда это благо. И ведь практически никто не спрашивает: почему, если любить надо за красоту души, говорится о любви к юным существам? У людей поживших душа и мудрее, и красивее, если бы сам Платон исходил из своей логики, он призывал бы целовать только долгожителей, самый привлекательный из которых определялся бы по тому, сколько трагедий он успел посмотреть. Если бы платоновскому Сократу сказали, что «другой» это не только упругое ласковое юное существо, но и, например, некрасивый горожанин 50+, он бы изумился тому, что люди путают высокие материи и какую-то там реальность.

Платон не только создал памятник идеальному философу. Моющее средство, которое он заливал в уши юношам, воздействует на воображение обоих полов до сих пор. Человек, которому случалось расстраиваться, увидев, что в общении он ищет выгоду точно так же как и удовольствие, попал под этот гипноз. Если он корит себя за заботы о завтрашнем дне и пытается любить благо ради самого блага, на троянском коне в его сознании выжжено тавро «Платон». Однажды философа продали в рабство за то, что он пытался учить жизни тирана Сиракуз Дионисия. Забрать политическую власть силой красноречия не получилось. Платон не знал, что последующие тысячелетия дадут ему власть гораздо большую: определять то, как люди думают и какими пытаются быть.

Древний Рим

Изготовлением картин и статуй занимались ремесленники и рабы. Празднуя победу, Цезарь заказал произведение, изображавшее самоубийство Катона[16], но вряд ли ему приходило в голову интересоваться жизнью его автора.

Каким могло быть отношение к ручному труду в рабовладельческом обществе? «Ни один юноша, благородный и одаренный, посмотрев на Зевса в Писе, не пожелает сделаться Фидием, или, посмотрев на Геру в Аргосе, – Поликлетом, а равно Анакреонтом, или Филемоном, или Архилохом, прельстившись их сочинениями; если произведение доставляет удовольствие, из этого еще не следует, чтобы автор его заслуживал подражания», – писал Плутарх. Древнегреческий писатель римского периода не включил в свои жизнеописания ни скульпторов, ни живописцев. Он и Демосфена включил не за слог, а за политическую деятельность. Через полторы тысячи лет, в эпоху Возрождения, Джорджо Вазари вобьет в такое отношение первый колышек, заявив, что художник – это цвет культуры, дар небес, едва ли не лучшее, что бог дал человечеству. Забегая вперед скажем, что отношение к крепостным художникам в России до 1861 года оставалось ближе к римскому, мы вспомним об этом, когда речь пойдет о Василии Тропинине.