Удача гения. От обслуги до пророка: как изобрели высокое искусство

Отметим и слова «если произведение доставляет удовольствие, из этого еще не следует, чтобы автор его заслуживал подражания». Возможно, автор I века н. э. чувствует то, что не всегда проговаривают образованные люди XXI века. Если вас впечатляет произведение, нет нужды распространять эту эмоциональную реакцию на творческий процесс и самого автора. Такое отношение не рационально, не научно и не практично.

Разницу в отношении к искусству в Греции и Риме отмечали еще европейцы XIX века: «Эллины научились рано ценить вдохновляющее могущество красоты и пользовались им, в Лациуме же не сознавали и не признавали другого могущества, кроме могущества силы»[17].

Искусство находилось «в жалком положении. Распространилась мода осматривать памятники искусства в Греции и, пожалуй, любовь к ним. Охотно увозили и в Рим произведения греческих художников, особенно то, что доставалось в виде военной добычи. В Риме возведено было много роскошных зданий, но все это делалось греками, и ни собственных архитекторов, ни собственных живописцев Рим не дал»[18].

А вот еще один фрагмент из труда великого ученого, звезды научного мира XIX века.

«В Риме исчезла вера – и все более и более стали распространяться культы божеств персидских и особенно египетских, самых скучных и странных из всех божеств, почитавшихся у народностей, которые жили по берегам Средиземного моря. В годы наибольшего безразличия к своим, старинным божествам случались в Риме самые странные проявления суеверного страха пред египетскими пародиями на божество»[19].

Скульптурный портрет I века до н. э. – II века н. э., ранее отождествлявшийся с Суллой, в настоящее время называемый «псевдо-Сулла». Мюнхенская глиптотека

Интересно не только обилие субъективных оценочных суждений. Римские копии Моммзен не называет ни скучными, ни странными, ни пародирующими греческую классику. Хотя казалось бы.

Прапрадеда Суллы изгнали из сената потому, что у него дома была серебряная посуда, и он с нее ел. Ну не бывает свободы там, где собрались несколько человек.

Сам Сулла, прежде всего жестокий и алчный, а потом уже хитрый и лживый, хорошо иллюстрирует тип правителя тех времен, когда самым прибыльным видом деятельности была война. Заметим, что даже император-философ Марк Аврелий не мог позволить себе роскошь пацифизма.

Бюст Юлиана Отступника (?). Археологический музей, Афины

Обмытый и обгрызенный временем портрет запечатлел черты властного и непригожего мужчины. Мы не знаем, как выглядели древние римляне. Современная наука предлагает реконструкции, однако мимика, осанка, манера держать себя и говорить составляют значительную часть облика, а они утрачены. В кино и рекламе актеры играют их гордыми и могучими, такими, какими они запечатлены на мраморных бюстах.

Однако мраморные бюсты заказывают и сегодня. И благородными на них выходят даже плюгавые модели.

Юность Юлиан Отступник провел вдали от двора, в Малой Азии, где из него пытались воспитать богослова, а скорее ввинтить в голову идею о смирении. Однако чтение не возбранялось и «старые мастера» философской мысли стали лучшими друзьями узника. Они казались ему ближе, чем проповедники нового мира, поэтому его огорчала заброшенность традиционных культов. В Антиохии на ежегодном празднестве в честь Аполлона он опечалился, увидев в качестве жертвы вместо белых быков одинокого гуся. Юлиан укорил антиохийцев, но те в ответ посоветовали ему сначала победить персов.

Юлиан Отступник правил два года. Он ненавидел «галилеян» и пытался возродить поклонение прежнему кругу разноликих божеств, но не хватило ни времени, ни воинских побед. Войну, на которой погиб, он унаследовал, а «для себя» написал массу заумных текстов, которые в современном издании составляют толстую книгу. Из-за любви к солнцу его можно сравнить с Эхнатоном или Людовиком XIV. Умер он в 31 год, почти как ненавидимый им Иисус.

Средние века

Византия

Византийское искусство высоко ценилось в Западной Европе. Константинопольских мастеров направляли в разные части империи. При этом сохранение имен художников – редкость.

Живопись создавали в том числе в монастырях. Статус особо чтимых икон был непререкаем, и, кажется, именно это поклонение перешло на институт знаменитых произведений европейской живописи. Император Константин VII Порфирородный разбирался в живописи и не стыдился этого.