Удача на двоих (СИ)

«Прекрати тупить и начинай расшевеливаться сразу же как прибудешь» — слова прокатились в памяти, практически отдаваясь в ушах и заставляя его вспомнить, что да, это всё должно быть настоящим.

Рука приподнялась, потянувшись вверх, и всего через несколько мгновений оказалась прямо перед глазами: какая-то бледная, тонкая, с полностью перемотанной кистью. А у запястья в руку входили маленькие трубочки со стекающей жидкостью.

Да, он ведь видел себя в больнице.

Интересно. Точнее, тогда ему было интересно, как он сюда попал. Он стоял перед зеркалом и смотрел на себя того, на себя этого… на себя — настоящего, того что остался в этом мире.

На своё тело, если отбросить другие подробности и терминологию.

Зеркало было единственным спокойным местом. Но там могли почти постоянно находиться лишь Аллен да Неа, его «ангел-хранитель». Он подробно объяснил ситуацию, и многое наконец-то встало на свои места.

А теперь он снова дома. И он видел, что должно было с ним случиться после смерти, теперь он это знал и был как никогда рад, что этого не произошло. У него на запястье так и остался тот самый браслет, вот только теперь он был сильно задран вверх, больно вдавливаясь в кожу и оставляя после себя красные следы.

Аллен попытался приподнять другую руку, но ничего не получилось. Он вроде чувствовал её, но, похоже, не мог ей шевелить.

Или он ещё и не чувствовал её?

Надо успокоиться, отвести взгляд от этого противного белого потолка и понять, где он, и как он здесь оказался, и кто находится рядом, и что теперь делать. Да, список не маленький, но зато начинается с очень просто пункта: перестать пялиться на потолок.

Это ведь точно потолок?

Рука плавно была опущена обратно, а взгляд пополз по потолку до угла, затем пару дюймов по стене и перешёл на мощные гардины, с которых свешивались слишком уж тонкие, мягкие (это ощущалось даже со стороны) почти воздушные, едва скрывающие окно занавеси, за которым сейчас клубилась предсумеречная темнота, пронзённая редкими мутными солнечными лучами.

Взгляд, зацепившись за новый предмет, стал медленно скользить по поверхности лёгкой ткани, изучая замысловатый вышитый узор,на котором, кажется, вырисовывались лебеди.

Довольно уютно. Впрочем, это был едва ли не единственный такой домашний предмет в этом месте, наверное. И обычно по утрам занавеску почему-то отодвигали и закрывали снова ближе к вечеру. Смысла этой странной процедуры Аллен не видел, но знал, узнавал эту занавеску. Если присесть перед зеркалом и долго смотреть на себя самого, вместо зала он оказывался перед таким же окном в отражении палаты. Так что он почти успел изучить её. В отражении, он так же видел собственное тело, лежащее на своей койке. Однако никто другой в отражении не появлялся. Медсёстры, врачи и остальные, кто приходил никогда не появлялись в отраженном мире. Их можно было увидеть лишь в окне, в котором был настоящий, реальный мир.

Иногда, подходя к своему отражённому телу, Аллен задумывался над тем, может ли он что-нибудь с ним сделать, помочь себе вернуться. У Неа и вообще ни у кого, кто застрял в этом отражении, не было никаких ответов и предположений на этот счёт. Неа лишь рассказал, что обычно, когда он попадает в подобный мир отражения настоящего, там постоянно ходит и отражение Аллена, но с ним нормально не пообщаешься, ничего от него не услышишь, и вообще это очень похоже на очень грубую, просто дразнящую тебя бутафорию.

Наверное, не стоило снова тратить столько времени на эти размышления.

Почему он жив?

Потому что так решила…? решило…?

Или потому что что-то не сложилось? Может ли он позволить себе теперь хоть какие-то совсем маленькие, но хоть какие-то капризы или придётся играть по чужим правилам?

И что за тупые мысли лезут в его голову?

Захотелось улыбнуться, но реальность уже залезла в его голову вместе с этим щекочущим запахом медицинского спирта и лекарств, и никак не желал оттуда выветриваться. Он просто снова прикрыл глаза, попытался не думать о том, что было, и, повернув голову на бок, наконец-то заметил хоть одного гостя.

Лави.

Какой-то странный, в тёмном плаще с капюшоном, с помятым конвертом в сильно сжатой, слегка дрожащей руке. Тёмная повязка на глазу, с которым случилось непонятно что, ведь Аллен не раз слышал разные предположения на счёт этой повязки, но никогда не слышал официальной версии. И вообще Лави был не такой, как обычно — с чего-то задумчиво уставившийся в окно, но не замечающий вообще ничего, потому что он даже не обратил внимания на то, что Аллен пошевелился и, вроде бы, очнулся. А Аллен, если всё правильно было рассчитано, валялся здесь довольно долго. Сколько точно, сказать было нельзя. Он не всегда был в силах оставаться у зеркала и тогда попадал в основной дом. Там тоже было лучше, чем снаружи, где правили балом их собственные кошмары.

Она просто изучает человеческие чувства. Белокурая красавица с улыбкой ангела.

Сердце.