Удача на двоих (СИ)

Однако всё это было ничего, потому что знакомством с новой, тайной стороной жизни Тринадцатого дело не ограничилось. Вскоре их раскрыл Правосудие. О нём ходило много слухов в семье, но никто не мог похвастаться тем, что знает, кто он и чем занимается внутри семьи. Одно из самых доверенных лиц Графа, по разумению большинства. Тот, кто должен отлавливать предателей и следить за порядком. Тот, кто был не самым слабым Ноем. Он был необщительным, замкнутым в себе, проводил всё время в своих неизвестно где располагающихся комнатах и никогда ни с кем не обсуждал ни своих дел, ни дел Графа, ни дел кого бы то ни было ещё.

Он вообще был молчаливым, очень молчаливым Ноем. Тем, кто предпочитал оставаться в стороне. Наблюдать, слушать и молчать. Молчать до поры до времени. Потому что в определённый момент его молчание сменялось действием. Действием,неизвестно как и когда согласованным с Графом в большинстве случаев. Хотя Правосудие был единственным, кто действительно имел право действовать ещё и без всякого согласования.

И ничего странного не было в том, что именно этот Ной сумел удивить даже Тринадцатого, не только разоблачив их двоих, но и не став выдавать настоящее положение дел Тысячелетнему Графу.

Кстати, прислушавшись и обратив на это внимание, Мудрость понял, что Трайд, он же Правосудие, называет Графа Адамом. Так же, как и всех остальных Ноев, тоже называл по именам. Когда он набрался храбрости и поинтересовался, почему так происходит, тот только улыбнулся кончиками своих тонких неулыбчивых губ и, прикрыв тёмные глаза, ответил. Ответил, вопреки ожиданиям Мудрости. Сказал, что пока не ясно, кто из них что из себя будет представлять в будущем. Сказал, что Семья будет обновлена, и называть их старыми именами Ноев не корректно.

Вот тогда-то Мудрость впервые начал всерьёз переживать за будущее семьи. Грядущее казалось всё более и более туманным и пугающим. А разъяснений по этому поводу никто дать не мог.

— Могу я хотя бы узнать, что я здесь делаю и не хватится ли нас пропавших уже на пару суток? — снова подал голос Вайзли.

— Нет. — Ответил Правосудие, отгибая уголок у газетной выписки и присматриваясь к мелкому шрифту. — Ты со мной, если не забыл. И пока я присматриваю, никому и в голову не придет, что что-то произошло.

— А тебя не могут заподозрить в отступничестве?

— Нет.

Объяснять свою уверенность в данном вопросе Трайд не стал.

— Значит, так как ты присматриваешь за мной, никаких вопросов не возникнет.

— Не только за тобой. Я присматриваю ещё и за Тринадцатым. Так даже если нас здесь всех вместе обнаружат, вопросы могут возникнуть только по всей вот этой собранной информации. Но и то наверняка никто не обратит на неё внимания.

— Смотря кто, — скромно вставил своё слово Тринадцатый.

— И зачем мы здесь? Чтобы надышаться этой пылью?

— Если так желаешь, можешь попробовать убраться, но пыль скапливается здесь с такой скоростью, что мне начинает казаться, что я живу в какой-то аномальной зоне, — отметил Тринадцатый, прерывая линию и отбрасывая от себя дощечку. Он прошелся кончиком своей царапающей палочки по губам и покачал головой. — Придётся тянуть резину.

— Сидеть и ждать?

— Месторасположение Четырнадцатого, — пожал плечами Тринадцатый. — Если он и правда за зеркалом, то есть реальный шанс, что, как только он освободится, он сможет возродиться как любой Ной.

— Значит, родится только вот сейчас, а сколько ещё лет до пробуждения? — хмыкнул Правосудие.

— Надо перепроверить общие черты, но.. я выдохся. Что там у нас сегодня на обед?

— Кислородные блюда с низким содержанием азота и, если уж очень захотелось, углекислого газа, — отозвался Правосудие.

— То есть мы снова на голодном пайке? И как в таких условиях работать?

— Так, стоп! — Мудрость резко вскочил на ноги, и одна из ручек кресла едва не отвалилась. Неуверенно покосившись на ненадёжный предмет мебели, Вайзли отошёл от него на пару шагов, ближе к мутному, грязному окну и попытался вспомнить, что его так потревожило. — О чём вы говорите? Я не понял ни слова! Кто-то не посвятил меня в свои планы! Мне уже надоело, что вы раздаёте указания, ничего не объясняя, а я выполняю их одно за другим! Просто так! Ни за что!

— Мы прикрываем тебя, — напомнил Тринадцатый.

— Это я вас прикрываю и не докладываю. А меня вы как раз сдали с потрохами, уверив Графа, что всё не так уж страшно, но за мной надо следить!!

Повод обижаться действительно был. Правосудие после недолгих бесед с Тринадцатым, недавно с гордостью объявившим, что у него теперь есть новое имя — Самми, решил, что Мудрость могут скоро раскрыть. Вайзли и без них понимал, что ходит по краю и слишком заметно изменился. Он так же устал от этого странного положения, когда ему приходилось постоянно скрываться и прятаться. Так что в некотором роде был доволен своим разоблачением. Особенно тем фактом, что его решили обелить по возможности: заставили самого пойти и повиниться во всём Графу.