Удача (СИ)

— Ножницы дам, а стричься к жене иди. — вдова рассмеялась, увидев вмиг скисшее выражение моего лица.

Алатана Бэар

Огонь в печурке весело потрескивал, дуэтом с ним на сковороде скворчало мясо. Надеюсь, он никого не ограбил. Даже глядя на абсолютный порядок, не верилось, что в такой хижине живет человек, могущий позволить себе мясо. Я думала потратить приданое на продукты и досыта накормить мужа, а тут отборные пласты стейков. Перевернув их на раскаленной сухой сковороде, я вернулась к овощам на разделочной доске. Нашинкованная капуста тушилась в глубоком чугунке, уже отправленная к морковке с луком, обжаренными на оливковом масле. Ждали своей очереди маленькие кабачки, которые я решила обжарить с чесноком и залить взбитыми яйцами. Я умиротворенно измельчала зелень, вспоминая удивительную картину, подсмотренную в окно по уходу супруга. Облепленный деревенской ребятнёй со всех сторон человек, я с трудом узнала в нём недавно вышедшего, хлопнув дверью, мужа. Они ластились к нему как котята, не боялись, не ждали грубого слова. Можно сказать, они его искренне любили.

Хватит, пожалуй, готовиться стейкам. Я подцепила один пласт, оглянулась в поисках тарелки и, наткнувшись взглядом на фигуру мужа, крутанулась на пятках от испуга. Нож с нанизанным мясом, вдруг вспомнив про дальних родственников, занятых на покосе, решил им уподобиться и со свистом пошел в атаку. Супруг, стоявший за спиной в шаге от меня, каким-то привычным движением увернулся, легко поймал слетевшее с ножа мясо, аккуратно насадил его обратно на лезвие и продолжил блаженно принюхиваться.

— Темный! Зачем так подкрадываться? А если б полоснула? — я протянула дрожащую руку за тарелкой, муж понятливо пододвинул её ближе.

— Страаашно? — ухмыльнулся он.

— А ты еще раз на себя в зеркало посмотри. Зарос как дикий.

«О как! Ты его уже строить начала».

— Я как раз по этому поводу, сейчас меня подстрижёшь, или как поедим? — он продемонстрировал мне вторую руку с зажатыми в ней ножницами.

— Ну, после стрижки тебе помыться надо будет, остынет все. После. — перекладывая второй кусок мяса во вторую, услужливо пододвинутую, тарелку, решила я.

Накрыв полотенцем обе тарелки с мясом, я принялась за кабачки с чесноком. Тут дело не хитрое, но, все же, не хотелось ударить в грязь лицом, выставив себя нерадивой женой.

— Ты где продукты-то взял? — я покосилась на прикрытые от вкусных запахов глаза.

— Купил.

— На что? — я вздохнула, мешая капусту, и все же решила уточнить.

— На деньги. — пошел он в поводу у моей решимости.

— На какие? — кажется, только Голос получал искреннее наслаждение от нашего диалога, мне же казалось, что надо мной не особо тонко шутят.

— Ой, там разные были. В основном медяки. — он, своими информативными, но полностью бесполезными ответами, доведет меня до тихой истерики. Я опять покосилась на мужа. Глаза так же щурились от вдыхаемых запахов, а вот рот неудержимо растягивался в, какой-то мальчишеской, улыбке.

— Издеваешься? — мой вопрос был явно риторический. Но он все же кивнул головой. — И не скрываешь этого. — бросив сердиться на супруга и так же расплываясь, заключила я. — Руки мой и за стол.

Муженек прошел к рукомойнику, тщательно, с мылом, вымыл руки. Выглянул за дверь и тут же вернулся с каким-то кувшином, который поставил в центр стола. Зачем-то продемонстрировал мне руки, повертев кистями и, наконец-то, сел. Я подкладывала в тарелки с мясом капусту с кабачками и неодобрительно, что-то я больно резво вхожу в роль жены, косилась на емкость с неизвестной жидкостью.

— Это что? — я махнула ложкой в сторону гончарного изделия.

— Кувшин. — муж, бросив взгляд на засопевшую меня, поспешил, с улыбкой впрочем, продолжить сам. — С молоком. — я приподняла бровь. — Взял у соседки, вдовы плотника. В прошлом году я ей крышу подправил, с тех пор подкармливает. — я продолжила внимательно смотреть на мужа. — Без всяких матримониальных поползновений с обеих сторон. Я ей помогаю, детей плотничать учу, она мне хлеб, молоко, яйца. А чего это я оправдываюсь?

Я поспешила сунуть ложку в рот, чтоб не засмеяться. Страшный, лохматый, заросший до бровей проволочной бородой, супруг, по-детски наивно, хлопал глазами. С нарочитой оскорбленностью, он отложил ложку и обиженно отвернулся. Я еле сдерживалась, пряча взгляд, который, наплевав на мнение хозяйки о наличии силы воли, возвращался к его выражению лица. Вот и сейчас я прикипела вниманием к выдвинутой нижней челюсти с оттопыренной губой, которая вдруг начала трястись в нешуточной обиде.

— Ты что? Ты не думай, я просто спросила, что в кувшине, — вдруг растерялась я. — Ты что, обиделся?

Я перевела взгляд выше и наткнулась на смеющееся выражение глаз мужа

— Да ну тебя. — раскусила я его коварное лицедейство. — Ешь давай, остынет.

Ну что же, есть он умеет, быстро, но на удивление аккуратно. Не чавкая, не облизывая пальцы. Я старательно работала ложкой, поглядывая, как он ломтем хлеба помогает овощам занять место в ложке, при этом старательно отодвигая мясо на стремительно пустеющие области тарелки.