Удача в подарок, неприятности в комплекте

Мои заверения в том, что я просто провожу опрос свидетелей, застыли на губах, так и не успев сорваться. Вот оно, значит, как… Я смотрел на купца, на его гордо поднятую голову, расправленные плечи, решительную сдержанность движений и чем больше смотрел, тем отчётливее понимал: он не убийца. Глеб Захарович не отправится к женщине, да ещё и замужней, глубокой ночью, а если и пойдёт, то только для разговора, то есть без оружия. Убийца же принёс нож с собой, значит на силу одних лишь слов не полагался.

- Ну, что же Вы меня не вяжете? - купец усмехнулся, озорно блеснул глазами. - Смотрите, убегу же, потом искать придётся.

- Кого Вы выгораживаете? – я пристально смотрел на Глеба Захаровича и видел, как он вздрогнул и непроизвольно оглянулся на дом. – Сына?

- Я её убил! – рыкнул купец. – Моя вина, мой и ответ, что вам ещё надобно?!

Нужна мне была самая малость – правда, но было понятно, что её Глеб Захарович ни за что не расскажет. Он точно знает имя убийцы, потому и берёт вину на себя, прекрасно понимая, что за этим последует. И даже если хороший адвокат сможет добиться максимально мягкого приговора, для купеческой репутации ущерб будет непоправимый, мало кто захочет иметь торговые дела с человеком, который не гнушается и слабую женщину зарезать.

- Я убийца, - повторил купец, строго глядя на меня, - моя вина.

Вот ведь осёл упрямый, и что мне теперь с ним, потаковщиком, делать?! Впервые в жизни я понял майора Самохина, который после очередной рискованной вылазки пытался узнать, кто из нас, Сашка, Никитка или я, эту самую вылазку предложил устроить. Мы как один дружно брали всю вину на себя, выгораживая друг друга, а майор грозно сопел и переминался с ноги на ногу, словно медведь на ярмарке. Так и не добившись правды, Самохин ярился и щедро раздавал наряды вне очереди, понимал собственную несправедливость, злился ещё больше и увеличивал число нарядов. Теперь я понял майора, загнанного в угол с одной стороны собственными представлениями о справедливости, а с другой – требованиями воинского устава.

- Хорошо, я Вам верю, - я решил пойти по пути наименьшего сопротивления, - идите сейчас к городовому, от тут, недалеко, скажите ему, что я приказал доставить Вас в участок. Если спросит, по какому поводу, скажете…

- Я скажу, что это я убил Дарью Васильевну, - Глеб Захарович степенно кивнул и уже направился было туда, откуда долетал строгий рык городового, но, не сделав и двух шагов, остановился, прищурился и, чуть склонив голову к плечу, попросил:

- Дозвольте только с родственниками проститься, жена у меня хворая, ей волноваться нельзя. Сердце слабое, с утра не встаёт, на боли в груди жалуется.

Я старательно скроил физиономию сурового стража закона:

- Родным Вашим я сам всё объясню, за жену не волнуйтесь, постараюсь сильно её не беспокоить. А теперь ступайте. А то кликну городовых, они Вас под стражей через весь город, точно карманника, проволокут.

Купец тяжело вздохнул, укоризненно качая головой, пробормотал чуть слышно:

- Эх, а ведь таким приличным человеком сначала показался… Жену мою с сыном не беспокойте, скажите, что по делам торговым спешно отбыл.

- Непременно, - я коротко кивнул, выразительно глядя на Глеба Захаровича.

Тот боле мешкать не стал, двинулся прочь от дома, время от времени вздыхая, качая головой и осеняя себя крестным знамением. Я недовольно хлопнул тростью о ладонь и вошёл в сладко пахнущие свежим деревом ворота, быстро огляделся по сторонам. Двор купеческого дома был таким же солидным и располагающим, как и сам хозяин: перед окнами были разбиты цветники, над которыми с гулом маленьких грузовых самолётов кружились пчёлы, хозяйственные пристройки, словно солдаты на смотре войск, располагались чётко в ряд, составляя единый ансамбль с домом, расписанным и украшенным как княжий терем. Трава во дворе была тщательно выкошена, дорожки посыпаны крупным жёлтым песком и по обочинам выложены круглой разноцветной галькой. Поленница дров и та располагалась под навесом, на котором рука неизвестного мастера изобразила солнце и пушистые белые облачка. Красота, одно слово!

- Барин, Вам кого? – из дома выглянула пышнотелая девка, такая веснушчатая, словно специально сквозь сито загорала. – Ежели Вы к Глебу Захаровичу, то он совсем недавно отбыл, ежели поспешите, то ещё нагоните.

- Я как раз от Глеба Захаровича с сообщением для его сына и супруги, - я приветливо улыбнулся. – Могу я войти?

Девица низко поклонилась, коснувшись кончиками пальцев порога, распахнула дверь, едва ли не на старинный манер протянув:

- Проходите, господин хороший, сей же миг барыне и Елисею Глебовичу о Вашем визите сообщу. Как прикажете доложить?

- Алексей Михайлович Корсаров.

Служанка громко охнула, всплеснула руками, глядя на меня во все глаза, точно я сказал, что являюсь мессией, прибывшим возвестить о точной дате конца света и начале Страшного суда. Мда, что и говорить, Семиозерск очень маленький городок…