Удачи капитана Блада. Игрок. Знамя быка.

Сам капитан совершенно не подозревал ни об этих слухах, ни об испытании, которому должна была вскоре подвергнуться его лояльность герцогу. Поэтому он был изрядно изумлен, когда в последний день октября, перед самым завершением визита принца Синибальди в Римини, к нему вдруг обратился синьор Раньери с совершенно неожиданным предложением. Грациани находился в приемной герцога, и Раньери перед тем, как уйти после краткого визита к его высочеству, подошел к офицеру.

— Капитан Грациани, — обратился он к нему.

Капитан, высокий, атлетически сложенный молодой человек, чье простое одеяние из стали и кожи выделяло его из толпы наряженных в шелка придворных, сдержанно поклонился:

— К вашим услугам, синьор.

— Мой высокий гость, принц Синибальди, отметил вас своим вниманием, — понизив голос, произнес Раньери доверительным тоном. — Он оказывает вам честь, желая ближе познакомиться с вами. Он слышал о вас, и, думаю, у него вам представится возможность быстро продвинуться по службе.

Польщенный Грациани вспыхнул.

— Но я служу герцогу, — возразил он.

— Когда вы узнаете, что вам предлагается, перемена, возможно, покажется более привлекательной, — ответил Раньери. — Принц оказывает вам честь, желая видеть вас у меня в доме в седьмом часу вечера.

Слегка озадаченный, взволнованный и застигнутый врасплох, Грациани принял приглашение. В тот момент он рассудил, что не будет большой беды, если выслушать принца. В конце концов он был наемным солдатом и мог при желании поменять место службы. В знак благодарности он поклонился.

— Я очень признателен принцу, — сказал он, и Раньери улыбнулся ему и удалился.

И лишь потом, когда Грациани перебрал в памяти подробности этого разговора, у него зародились сомнения. Раньери говорил, что принц отметил его своим вниманием. Как это могло случиться, если Синибальди ни разу не встречался с ним? Это очень странно, подумал он, и его мысль заработала быстрее. Достаточно разбираясь в политике, он хорошо знал отношение венецианцев к Чезаре Борджа, и у него хватило здравого смысла усомниться в искренности Раньери, который совсем недавно пользовался доверием и милостями изгнанного герцогом Малатесты, а теперь подлизывался к победителю.

Так сомнения Грациани переросли в подозрения, а подозрения обернулись уверенностью. В предложении Синибальди он чуял измену. Он подумал, что вероятнее всего окажется в ловушке, из которой может не спастись, ведь заговорщики, раскрывая свои планы, из чувства самосохранения не щадят жизней тех, кто, узнав об их замыслах, отказывается в них участвовать. В своем воображении Грациани уже видел собственное безжизненное тело с открытой раной в груди, уносимое по реке в сторону моря — он как раз вспомнил, что дворец Раньери расположен очень удобно для дел такого рода. И если предчувствия побуждали его забыть о своем обещании нанести визит принцу Синибальди, то честолюбие нашептывало ему, что он может оказаться в проигрыше, охотясь за тенями. Венеции нужны были кондотьеры; республика была богата и хорошо платила своим слугам; там могло представиться больше возможностей для быстрого продвижения, чем на службе у Чезаре Борджа, потому что в Италии почти все солдаты удачи уже служили под знаменами герцога. Вполне вероятно, речь здесь шла лишь о том, что предлагал синьор Раньери, и не более. Он пойдет. Только трус уклонился бы от встречи из опасений, для которых нет серьезных оснований. Но, с другой стороны, только глупец пренебрег бы мерами предосторожности, которые помогли бы спастись в минуту опасности.

Поэтому, когда в точно назначенное время капитан Грациани появился во дворце Раньери, около десятка его людей уже укрылись в засаде на ближайшей улице под командой верного сержанта Барбо. Перед тем, как отправиться во дворец, капитан приказал ему:

— В случае тревоги или опасности я постараюсь разбить окно. По этому сигналу ты со своими людьми должен немедленно ворваться во дворец. Пусть один из твоих храбрецов следит за окнами, выходящими к Мареккье, на тот случай, если я буду вынужден подать сигнал оттуда.

Предусмотрев эти меры, он с легким сердцем отправился к венецианскому послу.

II

Поступь молодого кондотьера была тверда и взгляд спокоен, когда один из мавров Синибальди ввел его в длинную комнату в приемном покое дворца Раньери.

Появление мавра показалось ему само по себе подозрительным. А когда рядом с венецианским послом и синьором Раньери он обнаружил еще шесть человек, понял, что его худшие подозрения подтверждаются.