Удар током

Каждое утро, бабушка подымает на свет ни заря. Кому как, подыматься в семь утра по молодости — край. В будущем, когда гипертония и прочие болячки устойчиво держали в пожилом статусе, стало нормой спать чутко, а ложиться в десять, без гарантии быстрого засыпания, чтобы без будильника разлепить глаза в пять. Кто знает тот согласится. А между тем юный и не выспавшийся Петрушевский, споласкивал морду лица, завтракал на скорую руку и к проходной. Благо перейти через дорогу, привилегия о которой многие мечтают.

Прикрепили к токарю шестого разряда, мастеру золотые руки Сердюкову Прохору Ивановичу или по простому дяде Проше. Сердюков мне "ровесник", но на пенсию тот не спешил. Обстоятельный, с пронзительным взглядом крепыш, пропитавшийся за десятилетия специфическим запахом металла и машинного масла. Обязательная засаленная кепка, прикрывала седую шевелюру, прореженную временем. Советская власть отметила прекрасные навыки не только токаря, но и слесаря-механика многочисленными грамотами, переходящим вымпелом "Лучший рабочий". Не обидела и высокой зарплатой. Я с интересом приглядывался к заслуженному пролетарию и гордостью завода. По-первости убирал стружку и протирал станок. Потом мастер показал расточку простых деталей, позже втулки рабочего цилиндра, попутно объяснял, как читать чертежи. В общем, наставник что надо!

На заводе в цеху стоит грохот станков и в этом, как ни странно усмотрел для себя отличную возможность для распевок, то есть вокальных упражнений. Ну стоит парень у Токарно-винторезного станка ИТ-1М Ивановского станкостроительного предприятия и открывает рот, один чёрт никто не слышит. А если кто прислушается, ничего не поймёт. Вроде на английском горланит ученик токаря, но не наше, чужое. Спеть по стакан "Ой мороз, мороз" на дружеских посиделках за проходной и дурак сможет. При заинтересованности, я мог бы пригласить любопытствующих на выступления "Феникса", где нынешние вопли, трансформировались в музыкальные композиции. И на мой взгляд звучали очень даже ничего.

Второе по значимости помещение на заводе испокон века считается курилка. Вот где собираются сплетни и слухи. В курилке, дядя Проша любил пофилософствовать о международном положении. Я помалкивал в тряпочку, боясь резануть нелицеприятную правду о смещении Хрущёва, о вводе советских войск в Чехословакию, о роли Анжелы Дэвис, гибели Гагарина, войне во Вьетнаме и других политических событиях. Зачем дразнить хорошего человека, прошедшего, как выяснилось со временем, сталинские лагеря и Великую Отечественную. Мне тогда подумалось, неплохо познакомить Сердюкова с дедом. Уж ветеранам было о чём поговорить. Я вспоминал дружеские перепалки деда с друзьями в летнем павильоне садика имени Карла-Маркса. Старики вспоминали военное лихолетье, спорили о личности Сталина и аккуратно обходили острые углы брежневского правления. Смысл сказанного меня особо не задевал, свои дошкольные годы, меня больше интересовали игры на свежем воздухе. Тогда дедуля брал меня с собой, зажигал неизменную беломорину, играл в шахматы и полемизировал, не забывая присматривать за внуком.

Сейчас мне некогда тащиться в парк, хотя интерес к общению с простыми людьми возрос многократно. Словно спецкор из будущего, собираю материал о жизни советского народа. Забытые сценки и диалоги обретают новые контуры и краски. Хожу сдавать стеклотару в пункт приёма вблизи от дома. Да тут не очерки, рассказы кропать о вечной вражде, напряжённости между важным приёмщиком и народонаселением. А очереди и перепалки в магазинах. А названия: "фабрика-кухня", "молокосоюз", "гастроном", "бакалея", "пышечная". Сказка из прошлого, да и только. Если не отвлекаться на горе-судьбинушку, а впитывать, постигать, вживаться, да просто жить, насыщаясь воздухом этого несовершенного, но такого родного мира.

Так началось лето. В августе подаю документы в ПТУ № 49 на токаря-универсала. Свои планы с незначительными изменениями претворяю в жизнь. Смылась лихорадочная суета и страх сделать что-нибудь не так. Адаптация состоялась. Веду дневник, передо мной на этажерке полное собрание "Детской энциклопедии" — нынешний помощник вместо Интернета. Это первое издание в двенадцати томах. Помню, как получали по подписке увесистые бумажные кирпичи упакованные в плотную бумагу, заботились о детках в СССР. Смотрю на вещи привычно и взвешенно, спрашиваю виртуального оппонента: а что есть выход? Бежать к ментам или в КГБ, выложить всё как есть, плакать, просить о помощи? Эти помогут с принудительным лечением за государственный счёт. Время шло, ничего не менялось, я в совдепии уже третий месяц. Как там у Булгакова: "Все будет правильно, на этом построен мир", а всё-таки, что дальше?

6. Нева, музыка и спорт

Прошлая запись закончилась вопросом всех вопросов: что дальше? А разве есть выбор? Тетрадь в девяносто шесть страниц, я исписал пока на десяток листов. Спрашиваю себя, а когда заполню до конца, не придётся заводить вторую, третью? В 1986, в непростых условиях ограниченной свободы, я сочинил такие строчки: