Удар током

Витя со школы тяготел к точным наукам. Мать, боявшаяся, что сын прибьётся к послевоенной питерской шпане, несказанно радовалась за успехи ребёнка в школе, особенно по физике и математике. Мальчик приносил из школы одни пятёрки. Сдав экзамены, талантливый юноша легко поступил в Ленинградский государственный университет на физический факультет. Молодой учёный выпустился с красным дипломом, а далее перспективный физик устроился работать в научно-исследовательский физический института (НИФИ), что неподалёку от ЛГУ в соседнем здании. Виктор Сергеевич Соболев к двадцати двум годам, успешно защитился, а 1966 году, имея степень кандидата физико-математических наук, перевёлся в оптическую лабораторию Физтеха профессора Гросса.

Ближе к осени, Соболева вызвали в кабинет директора института академика Константинова. Он почему-то решил, что его приглашают на совещание начальников лабораторий, ведь уже занимал уже должность старшего научного сотрудника. Но оказалось иначе. Профессор представил ему мужчину на вид лет пятидесяти. Мужественная внешность, пристальный, изучающий взгляд и военная выправка, выдавали в незнакомце представителя силовых структур. Запомнилось крепкое рукопожатие и располагающий голос.

— Здравствуйте, Виктор Сергеевич. Полковник КГБ Николай Трофимович Серебряков, вот мои документы, — он предъявил Соболеву удостоверение в виде маленькой книжки, — хотел с вами побеседовать по профилю работы.

— Здравствуйте, — растерялся Виктор, — чем обязан?

— Разговор у нас непростой и долгий, — Серебряков бросил взгляд на директора института академика Константинова, — вы не возражаете, Борис Павлович?

Заслуженный профессор понимающе кивнул и легко поднялся:

— Конечно, конечно, Николай Трофимович. У меня лекция в Политехе, как раз собирался идти. Когда закончите, секретарь вас проводит. Всего хорошего.

Беседа молодого учёного и ветерана КГБ сводилась к предложению перейти под крыло могущественной службы в одно из засекреченных подразделений по особому профилю исследований в области перемещения в пространстве и связанных с этим вопросов.

— Работа интересная и перспективная в "особой лаборатории изучения будущего" или сокращённо ОЛИБ. Кое-какие наработки имеются, но не хватает специалистов, поскольку исследования ведутся недавно. Подумайте, вы пока холостой, живёте с мамой блокадницей, другими словами не обременены обязанностями за рамками исследовательской работы. Если дадите согласие, разберём другие подробности и вопросы по теме. Я не силён в этой малоизученной и непонятной области науки будущего, лишь курирую данный проект и уже докладывал наверх о перспективных результатах. Над поставленными задачами работают специалисты вашего профиля и смежных областей. Исследования основаны на теории относительности Эйнштейна, релятивистских эффектах, попутно затрагивая квантовую механику и теорию суперструн. Вам понятно о чём идёт речь?

— Да, Николай Трофимович, — Серебряков отметил, что озвучивание подобных формулировок не слишком вяжется дилетанту, — мне хотелось бы подумать, так сразу решить не могу.

— Подумайте, но только про себя, без советчиков. Всё, что вы услышали остаётся между нами. Вот мой телефон, звоните.

Соболев позвонил Николаю Трофимовичу на следующий день и подтвердил согласие на перевод в новую лабораторию. В особом отделе ждало долгое собеседование, после заполнял подробную анкету, далее, уже в кадрах — оформление допуска и подписка о неразглашении. Наконец, знакомство с ОЛИБ, располагавшейся в одном из корпусов на улице Курчатова. До сих пор, Соболев, не почувствовал ничего особенного — типичная рутина при устройстве на работу. Заведующий лабораторией относительно молод, не больше сорока. Внешностью напоминал молодого Косыгина, одет с иголочки, речь гладкая и предельно конкретная, что сразу понравилось Виктору. Представился, как Генрих Иванович Доос. Руководитель выпадал из стереотипа учёных руководящего звена, с лозунговой манерой разговора, небрежно одетых и неоднократно битых режимом. Больше смахивал на актёра вжившегося в роль передового учёного. Соболеву вспомнился замечательный старый фильм "Девять дней одного года".

В помещении ОЛИБ бросались в глаза шкафы электронно-вычислительной машины "Минск-32", новой, только что с завода. С подобным образцом отечественного научно-технического прогресса Виктор ещё не сталкивался. Далее, знакомые Соболеву осциллографы, всевозможные измерительные приборы и оптический квантовый генератор, смонтированный в отдельной комнате. Доос задержался перед лазером. Видно, что гордился устройством:

— Здесь использованы последние разработки Жореса Ивановича Алфёрова в области теории полупроводниковых гетероструктур. Теперь пройдёмте в кабинет и побеседуем.

В кабинете висела школьная доска, исписанная формулами. По стенам, развешаны схемы, отдельно плакат с портретами членов Политбюро, на столе три телефона: внутренний, городской и "конторский". Занавешенное шторой окно, скрывало виды извне.