Удар током

— Вся твоя жизнь в этой папке, личное дело здесь, а не в архиве. Ты врёшь мне, а я к тебе с открытыми картами, как близкому человеку, которому доверяю. Запомни, ты винтик механизма, а я пружина, приводной механизм. Раз не хочешь по хорошему, то будем по протоколу: сопротивляешься, иди на свалку свою дерьмовую прошлую жизнь. Как тебе такой расклад?

Из Петрушевского словно выпустили воздух, кольнуло сердце, он сжался и опустил голову. В голове метались мысли: сам дурак, не сдержался и получил оборот. Зато начальник раскрыл пугающие резоны, но сдаваться рано. Требуется отыграть страх и покорность. А что если решить одним ударом, оглушить этого божка, вырваться из лаборатории и рвануть на телевидение, собрать журналистов? Чушь, я чересчур слаб против этого хищника. И тут словно вновь ударило током и вспыхнуло простое и страшное решение. Как он раньше не додумался?

— Ладно, ладно, Виктор Сергеевич! Я всё понял, прости мой дурацкий характер: ляпну невпопад, затем жалею. Давай договоримся: я ничего не говорил, ты ничего не слышал. Мир и дружба?

Он протянул руку теперь уже ненавистному человеку, но в глазах читалась преданность и покорность. Не просто мерить на себя личину артиста и играть на грани срыва. Но теперь у Петрушевского имелся план — сверхмощное оружие и защита от стресса. Соболев если и разглядел двурушничество, то не подал вида и словно нехотя протянул руку. У него тоже созрел тайный умысел, главное решить особую задачу чужими руками, а потом отправить Петрушевского в путешествие из которого не возвращаются.

— Ладно, строптивый ты мой, уточним детали. Вопросы есть?

— Конечно, ты не сказал в какой отрезок времени это нужно сделать? Я имею ввиду год и месяц.

— Лето семьдесят второго, а тебе-то не всё равно?

— Так я в это время ещё служу в армии.

— Ну и что? У тебя каждый выходной увольнительная, забыл?

— И то верно, можно и в самоволку, если необходимо.

— Необходимо! Дима, детали продумаешь и решишь сам, сделай не позже конца июля. Или опять будешь фордыбачить? Давай повторим сценарий, затем на стенд, выполнишь задание и свободен до завтра.

… Петрушевский нашёл Балабана по адресу в Парголово. Хорошее место, тихое. Маленький деревенский домишко, в зелени разросшихся деревьев и не подумаешь, что в нескольких километрах огромный город. Дима невольно сравнил этот участок с будущей дачей в Ландышевке. Сделал вывод — его место выигрышнее: участок больше, дом большой и современный, залив в двух шагах. Мужик ковырялся в огороде, на вид лет пятьдесят, весёлое и открытое лицо. Отложил лопату:

— Тебе чего, пацан?

— Дело до Балабана. Если ты, отзовись.

— Ошибся, молодой, нет тут таких.

— Козырной просил передать привет и оказать помощь. Ещё он рассказывал о рывке перед войной. Я с "пятёрки", что в Рубцовске, откинулся недавно. Козырной зону держал, я главшпаном за ним. Ещё добавил, что рассчитывает на помощь. Вспоминал твои выкрутасы на пересылке в Крестах и байки, что травил о мусорах.

— Ладно, Козырного помню, зайди.

Балабан пропустил визитёра вперёд, оглянулся и пригласил в дом.

— Присаживайся. Как зовут?

— Кличут Ранний.

— Ладно, излагай, Ранний.

— Надо пять кусков "хозяйственного мыла". Причиндалы и ходики. Один комплект мне, второй тебе нужно занести в квартиру и заныкать на антресолях или в подходящем месте, вот адрес хаты, где оставишь сюрприз. Хозяин днями на работе, жена по утрам отводит детей в школу, замок пальцем можно открыть. Плачу штуку, что скажешь?

— Лаве засвети.

Петрушевский вытащил пачку, которую заимствовал из собственной заначки и передал исполнителю. Сорок четвертных купюр перетянутых резинкой, сразу привлекли внимание Балабана. Взвесил пачку на ладони, закурил и после паузы согласился. Дмитрий показался Балабану убедительным, сказалась тюремная закваска Петрушевского из недалёкого будущего.

— Козырному верю как себе, а значит твои слова примаю. Напомни, где ты чалился?

— Где чалися там уже нет. Ты проверки брось, Балабан. Я чужому штукарь предлагать не стану. Козырной тянет мазу за меня, этого мало? Готов помочь, поддержи, а порожняк не к чему.

— Лучше бы малява от старого кореша, но почерка его не помню. Ладно, жди, — коротко бросил хозяин и ушёл в сад.

Вернулся через десять минут, положил на стол перепачканный в земле цинк из под патронов. Взял со стола нож и умело вскрыл крышку, вместо патронов в железном ящике лежали, переложенные сальной бумагой, тротиловые шашки. Тут же капсюли, бикфордов шнур, несколько будильников переделанных под таймеры и всякий технический хлам — полевой комплект террориста. Извлёк пяток шашек, больше напоминающих куски хозяйственного мыла, ловко стянул их изолентой, приладил будильник, плоскую батарейку, затем приторочил провода и завернул каждый в газету. Один свёрток уложил в коробку из под обуви перетянул крест накрест бечёвкой и подвинул Петрушевскому.

— Пользоваться умеешь? Объяснить что к чему?