Удар в перекладину

– Не только, – покачал головой Дима и спустя очень долгую паузу добавил: – Я помогу! Давайте, что делать?

Пока Клавдия Павловна меняла подгузник, Дима стоял, придерживая Аню. Её кожа была сухой и горячей. Глаза с совершенно пустым взглядом, видно, взбудораженные переменой положения, медленно обводили комнату кругами. Замерли на Диме, поехали дальше. В этот момент он прижал губы к её уху и прошептал:

– Если ты меня слышишь, и ты там же, найди его, прошу.

Они долго сидели на грязной, такой же опрокинутой и потерянной, как и вся квартира, кухне, пили чай. Точнее, пил Дима, занимая требующие рюмку и сигарету, руки, кружку за кружкой вливая в себя практически прозрачный и безвкусный напиток. Клавдия Павловна едва притронулась к своему чаю, лишь то и дело начинала размешивать отсутствующий в нём сахар.

Дзинь-дзинь ложечкой. Дзинь-дзинь.

Повспоминали былые годы, дачу в Пушном, речку. Обсудили новости, которые, похоже не интересовали не только Диму, но и Клавдию Павловну тоже. Помолчали. Снова вспомнили дачу, красную смородину, наглого рыжего кота – Аниного любимца. Замолчали.

– Димочка, скажи, пожалуйста, мне честно, – спросила она, когда тишина на кухне сгустилась до невозможности. – Ты… и Анечка, у вас ведь что-то было, да?

Димины руки вздрогнули. Он на мгновение задумался – что сказать, затем решил ответить правду:

– Ничего не было. Только дружба, – он слабо улыбнулся в подтверждение своих слов.

– Только дружба… – покачала головой Клавдия Павловна. – И в детстве тоже?

Дима вздохнул:

– Мы всегда только дружили…

– А вот Аня, – Клавдия Павловна вздохнула, промокнула глаза салфеткой.

– Не знаю, – смущённо пожал плечами Дима и как в спасательный круг, вцепился в кружку с чаем, – для меня она всегда была другом. Лучшим, – добавил он спустя паузу. – Самым близким.

В глазах Клавдии Павловны – практически таких же серых, но неуловимо чуть других, мелькнул незаданный вопрос.

Но если бы он прозвучал, Дима бы знал, что ответить.

Просто о близких надо заботиться, – сказал бы он. – Надо – и точка. Эта не та вещь, которая требует пояснения и объяснения. Не та вещь, которая требует оправданий и предлогов. Близких надо ценить, хранить и любить.

В прихожей он на мгновение замер. Над тусклым, пыльным зеркалом висели рядом фотография и рисунок.

Рисунок был Диме прекрасно знаком, равно как и его автор. Высокая нескладная девчонка бьёт по мячу. Тот летит в сторону самодельных ворот – два деревца да прибитая палка на высоте двух метров. В воротах – он, Дмитрий. Редкий случай, когда нарисованы были люди, а не звери. Дима даже мог смутно припомнить, как они с Аней уговаривали нарисовать их не в виде антропоморфных животных.

А вот фотография его неприятно удивила. На нём Аня, уже совсем взрослая, стояла на берегу залива, облокотившись на хромированного двухколесного монстра.

Деньги на него ей одолжил Дима. Тогда он уже получал хорошо, да что там, тогда на руки выходило больше, чем сейчас в Израиле, и почти столько же сколько он получал во Франции.

Клавдия Павловна поймала его взгляд:

– Это за день до аварии снято, – виноватым голосом пояснила она. – Не могу снять, каждый раз прохожу мимо – и глаза сразу мокрые, но снять не могу… – она покачала головой.

Дима протянул руку, сдернул фотографию с булавок.

– Могу забрать?

Клавдия Павловна кивнула и быстро отвернулась, поднося к глазам очередную салфетку.

Гостиница, где остановился Дима, располагалась на набережной Мойки. Ещё в первый день он заприметил спуск к воде, прямо напротив входной двери. Туда он вечером и отправился, с непочатой пачкой сигарет и бутылкой отвратного Рэд Лэйбла, взятого втридорога в гостиничном баре.

Только уселся, – опять зазвонил телефон. Это был Арон.

Дима снял трубку:

– Наконец-то! – вздохнул облегчённо тренер. – Ты читал мои сообщения? Ты вообще где?

– Рядом с квартирой Пушкина, – не соврал Дима.

– Кого? Ладно, неважно. Возвращайся в клуб.

– Я в России, – пояснил Дима.

Арон протяжно выругался на иврите. Затем пояснил:

– В общем, не знаю, как, но завтра ты нам нужен.

– У вас Ариэль есть и Давид. И вообще – я, как тебе известно, травмирован, – без особой уверенности в голосе ответил Дима и, удивляясь своему поступку, отставил в сторону закрытую бутылку. Почему-то выпить больше не хотелось. Возникло желание прямо сейчас, щелком пальца, перенестись в Хайфу, в свою квартиру… домой? Да, домой, поужинать с Ксенией, хорошенько выспаться, а с утра сесть в машину и поехать на стадион. И побриться, – он провел ладонью по щеке, – обязательно побриться…

– Ариэль надорвал паховую. И вообще, разве ты не хочешь в среду быть в воротах?

Так, – подумал Дима. – Кто-то недавно уже говорил о среде…

– А что в среду? – спросил он, одновременно вспоминая, что вчера ночью должна была проходить жеребьёвка Кубка Конфедераций. – С кем мы играем? – спросил он. – Арон, я действительно выпал из жизни, я не в курсе.

Арон ответил. Дима сглотнул, огляделся.

Можно не прощаться с родным городом, – подумал он, глупо ухмыльнувшись. – Всё равно возвращаться на следующей неделе.