Удар в перекладину

– Ну, я не кусаюсь! – Был забавно говорить такое собаке.

– У меня… есть тут…– прерываясь, всё же начал говорить художник. – … Одна картина, не моя… моего друга…

– Что за картина?

Такса взвыла:

– Только обещайте не драться!

– Не буду. Что за картина?

Такса вздохнула, полезла куда-то в заднюю часть палатки, зашумела багетами и холстами. Наконец вернулась.

Дима сразу же понял реакцию животного.

Это был его портрет.

Но разве он так выглядит в жизни?

Эти хитрые злые глаза, безумно глядящие в разные стороны?

Эта бледная кожа в каких-то багровых тенях?

Эти скрюченные хищные пальцы, к которым привязаны какие-то нити, уходящие вниз, за границы холста?

– Что. Это? – раздельно спросил Дима.

– Вы обещали не драться… – напомнила такса, предусмотрительно оставаясь в глубине палатки и прикрываясь ужасной картиной, словно щитом.

– Я помню. Что. Это?

– Это… ваш портрет. Мой друг рисовал. От друга осталась. Не могу выкинуть. Его последняя работа.

– Прекрасно, – покачал головой Дима. – Можно ли увидеть вашего друга? Где он сам?

Такса ещё раз вздрогнула:

– А сами-то не помните? Вы же его и убили!

Мир вздрогнул. Дима опустился на асфальт и закрыл лицо руками.

За спиной что-то решительно зазвенело. Он убрал руки, огляделся.

Художники исчезли, а прямо за его спиной пролегли две тускло сияющих рельсы. Они не были вделаны в асфальт, они как бы нависали над асфальтом. Между землей и рельсами оставалось место – пара сантиметров, не более.

Трамвай был здесь же. Тёмно-красный, с двумя семафорами – белым и зелёным, которые, стоило Диме пристально них посмотреть, мигнули и сменились на зеленый и красный.

Дима засунул руку в карман, нащупал бумажку, сунутую ему Гарри Андреевичем, и поспешил к передней двери.

Глава 9

ВИКТОР

Виктор не помнил, как выбрался из Умирания.

Без потери сознания – однозначно.

Но как? Бежал ли он опять по длинной кривой улице мимо магазина электроники, мимо домов с живой плотью внутри и домов, от которых остались одни стены?

Он этого не помнил.

Помнил, как опять начался ветер, который теперь дул ему в спину, и как ветер сменился дождём. Как он бежал и бежал, как кричало колено, как он, в какой-то момент, начал кричать вместе с ним.

И как откуда-то из-за спины раздался сигнал поезда и голос и динамиках на стенах разрушенного зала ожидания принялся кричать:

«ПОЕЗД НОМЕР… ПОЕЗД НОМЕР… ОТПРАВЛЯЕТСЯ, ОТПРАВЛЯЕТСЯ…»

В себя он пришёл только в сквере со статуей. Сегодня это было нечто абстрактное – нагромождение каких-то треугольников и квадратов. Погода стояла отличная, как и всегда в этой части города. Виктор, проверив, не потерял ли он блокнот, снял пальто, повесил на руку. Посидел немного на скамейке, отдышался.

Затем, испуганно поглядывая на редких зверей-прохожих (он всё ещё помнил тот взгляд хомяка), побрёл на остановку.

А затем его осенило.

«Выход гораздо ближе» – сказала гаргулья.

Не обращая внимания на колено, он вбежал в магазин, снова располагавшийся в торце двухэтажного дома.

– Один билет на трамвай, пожалуйста! – сказал он Маске.

Белая перчатка нырнула под прилавок, протянула ему билет. 182911 прочитал он.

– Счастливый, – сказал он Маске. Перчатки взметнулись в воздух, зааплодировали ему.

Не прощаясь, он вышел на улицу. Трамвай стоял на остановке.

Гарри Андреевич сидел на водительском кресле:

– Ну что, на стадион? – спросил он.

– Да, – решительно сказал Виктор. – Едем на стадион.

ДМИТРИЙ