Удав и гадюка

Юлиан не стал слушать до конца. Трясясь от гнева, он выбрал единственный, по его мнению, верный путь — пропал из поля зрения пьяной женщины. Дошел с шумным дыханием до своей спальни и там завалился на матрац, набитый шерстью, в ужасе прислушиваясь ко всем звукам снизу. Дверь осталась слегка приоткрытой. Если охрана узнает, что случилось… Если Сапфо расскажет Илле Ралмантону… С губ Юлиана сорвался полубезумный стон страха.

Но на первом этаже стало на удивление тихо. Немного протрезвевшая Сапфо, ярость которой остыла от пощечины, доползла до дивана и свернулась на нем клубком. До чуткого слуха мужчины донеслись одинокие и горестные рыдания. А спустя некоторое время Сапфо и вовсе покинула особняк, прихватив с собой пару бутылок «Белой Девы». Все время до зари Юлиан безуспешно пытался починить разорванный переплет «Демонологии Сангомара», сидя в спальне на матраце. Такое состояние дорогой книги вызовет вопросы, которые могут привести к ночному случаю. А еще Юлиан, хоть в богов и не верил, молил их всем сердцем, чтобы спящие в доме слуги ничего не услышали.

* * *

Илла Ралмантон вернулся поутру. Он поспал буквально с пару часов, и с рассветом, когда весь Золотой Город еще отходил от пира, уже сидел на диване в гостиной. Сонные лекарь Викрий и маг Габелий качались, валясь с ног, и обтирали уставшее тело мазями, приводили в чувство. На резном столике в блюдце лежали три светло-оранжевых шарика, испускающих дым — Гагатовые корни — дорогое лекарство, дающее вдохнувшему его силы и бодрость на полдня.

День прошел по обычному расписанию и маршруту. Хромой Илла с тростью обходил полупустой дворец и неустанно заставлял каждого выполнять его приказы. А к вечеру, после заката, когда улицы наполнил благодатный свежий ветер, столь желанный после душной и невыносимой недели, Советник Короля вернулся в имение. Там его ждала Сапфо. К счастью, на ее щеке не осталось ни следа от пощечины. Пока лекарь обрабатывал старое тело вампира, трепетная и нежная женщина, спрятавшая кровоподтек на локте под длинным рукавом, гладила своего господина по шее и рукам.

— Я так по вам скучала, мой любимый господин, — прощебетала ласково на ухо Советнику суккуб. — Мне вас очень не хватало.

Илла улыбнулся и прикрыл глаза, пока Сапфо ласкала измученного старика по редким волосам и обросшему куцей щетиной лицу. Ну а Юлиан, поражаясь такой двуличности, смотрел на это все мрачным взглядом из полутьмы коридора. Наконец, Габелий, который с трудом стоял на ногах от усталости, буквально рухнул в кресло рядом с Юлианом и Дигоро. Непрерывно стирая с рыхлого лица ручьи кислого пота, маг водил перепуганными глазами по комнате.

— Я могу сегодня провести время до полуночи с вами, мой властитель? Мое сердце томилось от одиночества, а вы являлись мне в приятных сновидениях, успокаивали, говорили, что позволите быть рядом следующим днем. Ах, я так ждала этого вечера! И этот чудесный день, подаривший прохладу, надеюсь, подарит мне и возможность ублажить вас, господин.

Суккуб звякнула золотыми цепочками меж рогов. Прикусив полные и нежные губы, она страстно взглянула из-под пушистых ресниц на Иллу. Советник устало потянулся, и услужливая куртизанка подоткнула ему под спину еще одну подушечку с бахромой, а сама легла сбоку от него, на краю дивана, и прижалась со всем чувством.

— Я снился тебе, Сапфо? — криво улыбнулся Советник.

— Снились, господин, снились!

— В качестве кого же я тебе снился?

Суккуб непонимающе похлопала глазами.

— Габелий, подними щит.

И без того дрожащий, как желе на тарелке, старик слишком услужливо закивал и возвел заклинанием большой звуковой заслон, охвативший треть дома. Юлиан побледнел.

— Так кем я был в твоем сне, моя дорогая Сапфо? — Илла, подав знак телохранителю, повторил вопрос. Он не спускал со вздрогнувшей куртизанки ожесточенного взгляда. — Немощным уродом, златожорцем или просто ходячим болотом с булькающими и смердящими органами? Твой сон, верно, был кошмаром, в котором тебе пришлось, сдерживая позывы к рвоте, ублажать меня, калеку, смердящего гнилью и пестрящего язвами?

Сапфо не ответила. Она лишь в ужасе энергично замотала головой и открыла рот в беззвучном стоне, затряслась, как хилое апельсиновое деревце. Еле заметно задрожал и Юлиан.

— Что же ты молчишь, Сапфо. Язык проглотила? — глаза Советника насмешливо сверкнули. — Этой ночью ты была более красноречива.

Не успела насмерть перепуганная Сапфо что-либо молвить, как Латхус грубо оттащил женщину от развалившегося в подушках Консула, швырнул на пол. Визг суккуба наполнил комнату. За спиной Юлиана всколыхнулся туман. Рука Тамара, холодная и легкая, как смерть, предупредительно легла на плечо раба. В это же время правой перчаткой телохранитель ласкал пока еще спящий в ножнах кинжал на боку. Юлиан замер, напрягся всем телом в кресле, боясь даже дернуться. Лица сидящих рядом Габелия и Дигоро дрогнули.