Удав и гадюка

Шумно выдохнув, толстый Кавиан повел ребенка к выходу из порта, осторожно придерживая его за руку, чтобы тот не потерялся. Оба пересекли ограждения и скрылись в извилистых улочках. Пока Кавиан мягко смотрел на мальчика из-под широких и сросшихся бровей, тот постоянно оборачивался к плению. На графа же его глазенки поглядывали с затаенной обидой. Он хоть и был благодарен ему за спасение, но не понимал, почему ему не разрешили пойти с господином Артисимо?

Сам плений Авариэль Артисимо, впрочем, уже позабыл о сироте с Севера. Теперь он мягко общался с Фамьелой Бруло Октавиулой, посмеиваясь над ее шутками и поддакивая острым и резким высказываниям.

Граф попрощался со всеми. Решив, что в Луциосе больше делать нечего, он оповестил Авариэля о том, что хочет забрать коня, и побрел через оживленный город. Мимо базальтовых домов, в дверных арках которых покачивались от ноэльского бриза голубые ленточки вперемешку с кошельками-талисманами, мимо кричащего и громкого рынка, который оглушал своим нескончаемым гомоном…

* * *

Уже к вечеру, когда сумрак зажег на небе блеклые звезды, Юлиан вернулся к особняку. Как истинный ученый, его учитель даже потемну продолжал возиться с детенышем левиафана. Интерес к действию яда возник и у графа, но он так вымотался, что душа его требовала отдыха от мирских дел.

Он не стал заходить в дом. Медленным шагом он побрел к потайному саду, туда, где по вечерам любила отдыхать Мариэльд де Лилле Адан, – и не ошибся. В окружении благоухающих цветов, под раскидистой кроной сосны сидела старая графиня. Под ее белоснежные косы слуги подоткнули подушки, и женщина в полудреме смотрела куда-то вдаль, прикрыв большие голубые глаза, оплетенные паутиной тонких морщин. Когда из-за кустов, за которыми пряталась тропинка, показался ее сын, ясные глаза приоткрылись и взглянули с ласкою. Граф склонился и обнял хрупкую маленькую женщину.

– Матушка, доброго вам вечера.

– Ты очень уперт, – в ее чистом голосе проскользнул легкий упрек. – Я же запрещала тебе совершать то, что ты задумал, а теперь и сделал.

– Простите, но я не мог поступить иначе, – Юлиан пожал плечами и облокотился на поданную матерью подушку с вышитыми цветами олеандра.

– Тогда к чему извинения?

– Я не мог не извиниться, хотя вы, матушка, понимали, что я нарушу запрет.

– Да, я это знала! – Мариэльд хитро посмотрела на него.

– Тогда зачем запрещали? – тихо рассмеялся Юлиан, поглаживая ее по худенькому плечу.

– Возможно, чтобы кое в чем убедиться… А может быть, дело и в моей вредности, которая порой не знает границ. Кто знает…

Когда рядом с ней никого не было, она всегда вела себя проще, поэтому сейчас Мариэльд негромко рассмеялась.

– Ох, матушка, матушка! В чем же вы хотели убедиться? Вы всегда что-то недоговариваете, и в каждом вашем слове спрятана какая-то тайна.

– Это уже неважно. Раз у тебя все получилось, а своенравная кобыла спасла тебе жизнь, то все хорошо и идет как должно. – Затем она повторила, как молитву, едва различимым шепотом: – Все идет как должно…

Юлиан насмешливо нахмурился, но уточнять не стал, поскольку знал, что на его вопрос последует новая загадка, за которой потянется вторая, третья, и так до бесконечности. Выпытывать, что подразумевала матушка, было сродни борьбе с морем посредством кулака – рука тонула и с каждым ударом погружалась лишь глубже и глубже.

– Все это от скуки, Юлиан, – наконец произнесла графиня. – Она заставляет тебя совершать безрассудные поступки и рисковать жизнью.

– Никто, кроме меня, не смог бы сделать то, что я задумал. Это была необходимость!

– Нет, это была именно скука… Это твое страдание, ты зажат в стенках кабинета и мечтаешь о чем-то грандиозном, желаешь, чтобы бессмертие и полученные навыки оказались полезными, ты жаждешь материализовать амбиции и дать им имя. Но ты сидишь здесь, в особняке… – Мариэльд улыбнулась и посмотрела в небо. – Мы тоже, когда были моложе, мечтали о великом, тянулись к идеальному и вечному. Но потом пришли к мимолетным человеческим радостям и покорному ожиданию смерти.

– Мы? Это вы о клане?

– Обо всем мире, – лениво качнула плечами графиня.

С вялой грацией она подвинулась к плечу Юлиана, коснулась среброволосой головой его рубахи и прикрыла глаза. Ее не беспокоил ни простой материал одежды, ни солоноватый запах моря. Порой казалось, что чванливость графини имеет напускной характер.

– Может, вы и правы, матушка, – граф ласково пригладил выбившуюся из косы хозяйки Ноэля прядь. – Я…

– Да, я права.

– Но я еще недоговорил! – нарочито серьезно произнес Юлиан.

– Это не отменяет того факта, что я права.

– Вы хоть и говорите, что не умеете читать мысли, но иногда мне кажется, что лукавите.

– Такого дара у вампиров нет и быть не может. Магия нашей крови очень приземленная, она не может быть связана с чем-то возвышенным.

– А как же управление вурдалаками?

– Это не опровергает сказанного мной, Юлиан, – с упреком подняла большие синие глаза Мариэльд. – Вампиры произошли от низших демонов, вурдалаков, а старейшины – от вампиров. И у нескольких из нас сохранилась эта древняя связь, только и всего…