Удав и гадюка

– Он не жаловался тебе, Юлиан, потому что боялся испортить возвышенный образ, который смог создать в твоих глазах. Да ты ничего и не решал тогда и, боясь собственной тени, чувствовал себя большим гостем в этих стенах, чем Лагот. Однако он часами простаивал перед моим рабочим столом, вымаливая ссуду.

– Вы отказали?

– Конечно, – ухмыльнулась Мариэльд. – Как думаешь, отчего он уехал так скоропалительно? Я выгнала его!

Чуть позже, когда опустилась темная звездная ночь, Юлиан поцеловал сухонькую мать, а затем направился в спальню, где его ждала айорка Фийя, которой уже не терпелось расспросить хозяина, что за жуткие рыки доносились недавно со стороны моря.

Глава 5. Ну здравствуй, Вицеллий

Спустя неделю

Посреди ночи, когда бледная луна нависла над бухтой, в кабинет поднялся полусонный Кьенс. В его руках лежало, по словам торопливого гонца, послание из самого Элегиара. Спрятанное в футляр письмо тихо опустилось на стол, и майордом скрылся на третьем этаже, чтобы досмотреть сон.

В это же время в обшитый деревянными панелями коридор выглянул и Вицеллий гор’Ахаг, которого мучили ломота в ногах и боль в груди, отдающая в шею и левую руку. Облаченный в алый шелковый халат до пят, он проводил взглядом удаляющегося Кьенса. Чуть выждав, он покинул комнату и вошел в кабинет. Прислушиваясь к звукам извне, старик прокрался к дубовому столу, за которым обычно сидел Юлиан (мать его уже отошла от управления, целиком переложив дела на сына).

Посреди стола покоился элегантный золотой футляр, который он узнал сразу же. Да и как не узнать футляр королевства, при дворе которого прослужил более полувека?

Веномансер замер, продолжая, подобно затаившейся гадюке, вслушиваться в тишину ночи. Затем он достал из футляра свернутый пергамент. В руку легла приятная тяжесть: добротная, плотная бумага, пропечатанная бронзовым сургучом с оттиском обвитых вокруг черного платана лент. Покрутив его, он припал к нему носом, вдыхая духи из золотого кипариса и апельсина. При королевском дворе все исходящие документы душили секретным парфюмом. Это было смешение дымчато-бальзамических сладких запахов, дополненных древесными полутонами с приторно-слащавым апельсином и нотками хвои.

Ощутив родной запах дворца, Вицеллий прикрыл глаза. О, как же он терзался воспоминаниями! Сколько ошибок совершено, сколько путей оборвано! Если бы был шанс все исправить… С печалью он вздохнул. Бледные губы пришлось облизать, чтобы убрать сухость. Ровно настолько, насколько веномансеру было плевать на страдания обычного люда, он трепетно относился к своим делам, ставя их превыше всего. И сейчас он изнывал от любопытства. Что же таится в опечатанном свитке? Что могли написать графине из самого дворца? Война? Или предложение союза?

Потрогав сургучную печать, он нахмурился и покинул кабинет. И почти сразу же вернулся с небольшим оттиском печати в руках. Этот оттиск он прихватил из Элегиара. Несколько раз ему приходилось подделывать королевские письма в корыстных целях, а потому он принялся в лунном свете сверять все изгибы лент, которые обвивали черное платановое дерево, чтобы проверить письмо на подлинность. Все сходилось!

После долгих размышлений и взвешиваний всех за и против Вицеллий скрылся в лаборатории, располагавшейся рядом с его комнатой. Там он быстро раскрошил сургуч. Пока огонь нагревал металлическую чашу, он пробежал глазами текст… и побледнел… Письмо было послано ему, бывшему королевскому веномансеру Элегиара! Но то, кем оно было составлено и о чем гласило, не оставляло сомнений. Подделка, хоть и с подлинной печатью! Особа, чье имя стояло в конце, никогда в жизни не написала бы то, что было в строках. Абсурд чистейшей воды! Но зачем и, главное, кому понадобилось плести подобные интриги?! Веномансер снова пробежался взглядом по фальшивым строчкам, запоминая их наизусть, а затем вылил горячий сургуч цвета бронзы на письмо, поставив оттиск.

Позже лаборатория уже проветривалась от тягучего, плавленого запаха. Футляр лежал в кабинете. К счастью, все окна в комнатах Юлиана и Мариэльд были закрыты. На морщинистом челе Вицеллия отпечаталось подозрение, и теперь он глядел на окружавшие его стены иначе, потому что нечто темное, злое притаилось в этом особняке.

Когда все следы были убраны, старик вернулся в свою комнату, где пролежал до утра с распахнутыми глазами, не в силах уснуть. В конце концов он пришел к мысли, что нужно бросать все. И бежать… У него не вышло бы сделать это ночью, так как Мариэльд беспокоилась о собственной безопасности. После заката в особняк не могла проскользнуть даже мышь, как, впрочем, и выскользнуть. Нужно дождаться рассвета, а там под предлогом срочных дел в Луциосе покинуть семейство Лилле Аданов, и как можно скорее. Прочь! Проклятый особняк, где его хотят погубить!

* * *