Удав и гадюка

Скрипнули ветки. Из темноты можжевельника к ним вышел дряхлый старик, лицом похожий на сухой финик, а одеждой – на мага. Поверх невзрачного серого платья был накинут добротный коричневый табард, на ногах – полусапоги, а шею укутывал хлопковый шарф цвета корицы. Чахлые руки старика тряслись, а куцая борода с проплешинами подрагивала при ходьбе. Не сразу Вицеллий узнал Пацеля, настолько сильно тот постарел и осунулся.

– Да осветит солнце ваш путь, господа! – прокряхтел Пацель и, обойдя большой камень, подошел поближе.

– Пацель?.. Ты ли это?

– А кто же еще? Старого товарища не признал? – Пацель хрипло рассмеялся и тут же закашлялся.

С подозрением Вицеллий поглядел на своего давнего знакомого, который явился буквально из ниоткуда. И хотя одежда его была старой, но платье казалось чистым, а сапоги словно только что отполировал чистильщик. Не с таким видом являются из леса, где нет ни одной тропы…

Натянув радостную улыбку, вампир без раздумий протянул руку. Дряхлый старик пожал ее и повел плечами, отчего раздался досадный хруст лопаток, будто треснуло старое бревно.

– Пацель, что же с тобой сталось?

– Ох, старость, Вицеллий, старость… Тебе ли не знать? – просипел Пацель, затем развернулся к графине. – Мари, моя дорогая, я так рад снова тебя увидеть!

Белоснежное лицо графини, не оцелованное ноэльским загаром, расплылось в счастливой молодой улыбке, и это казалось странным, потому что женщина не улыбалась так даже своему сыну. Дул прохладный феллский ветер, но старика-веномансера бросило в жар, а спина под хлопковым платьем вмиг покрылась потом.

– Пацель, почему ты перестал молодиться?

– Человеческое тело, как его ни молоди, столь хрупко, дружище, что нет смысла тратить силы, дабы пожить чуть подольше… Всему свое время.

Пацель рукавом обтер вонючий пот на лбу.

– И все-таки мне непривычно видеть тебя таким. Юлиан будет рад встрече с тобой, он столько рассказывал о твоей помощи.

– Что же он говорил? – криво ухмыльнулся маг.

– Многое… – задумчиво произнес Вицеллий, пытаясь не выдать дрожь из-за исходящего от старика запаха гнили. – Например…

– И как тебе юноша? – резко перебил Пацель.

– Порядочен, весьма умен, но в интригах из-за отсутствия их в его жизни еще неопытен. Для вампира порой излишне великодушен и сердечен, сразу видно бывшего человека.

Вицеллий нахмурился оттого, что молодого графа назвали юношей, хотя, согласно подсчетам, Пацель был лишь на три десятка лет его старше.

– Он уже достаточно поднаторел в веномансии?

– Весьма! – кивнул Вицеллий. – Но еще балуется ядами с игривостью ученого, видящего в предмете изучения лишь светлую сторону.

– Он получил достаточный иммунитет к ядам? Зиалмон, ксимен, белая роза?

– Да. Кровь старейшин – удивительная субстанция, которая развивает ответ на любой раздражитель, пусть и медленно, если это касается таких сильных паралитических и гнилостных ядов, как названные тобой. Перечисленные яды более не страшны для его тела.

– А что насчет возвратной реакции? Ты проверял ответ организма?

– Хорошие у тебя познания, друг мой, – прошептал удивленный Вицеллий. – Проверял. Иммунитет сохраняется даже после значительного периода непринятия яда.

Пацель обменялся с Мариэльд многозначительным взглядом, но затем отвлекся. Дрожащей рукой он вытер испарину с лица, а тело его мелко затряслось.

– Но где же ты пропадал все эти годы?

– Дела, Вицеллий, дела. Ни мига покоя… Чего порой не сделаешь ради любви, – маг ласково взглянул на старую графиню. – Но тебе такое не понять, Вицеллий… Я… – Он сделал вдох и резко закашлялся, пытаясь выдавить ком, стремительно нарастающий в области горла.

– Что-то дурно тебе, друг мой, – лицо Вицеллия исказила ядовитая улыбка.

– Что-то да… – прошептал Пацель, а затем его глаза расширились в понимании. – Ты… Ты!

Маг схватился за горло и зашатался. Блеклыми глазами некогда цвета горячего янтаря он уставился на графиню, точно прося помощи, пока она, бледная, стояла и не шевелилась. Ноги старого мага подкосились, он рухнул назад, а его тело изогнулось в приступе боли. Сама Мариэльд попыталась что-то сделать, но не смогла: она тоже медленно завалилась на каменистый берег, не сводя со своего отравителя взгляда, полного ледяной злобы.

На ее глазах Вицеллий элегантно извлек из кошелька платок, затем достал из-под пелерины бутылек. Выдернув пробку, он смочил ткань и протер руки, которые были в яде. Зиалмон с борькором сослужили верную службу. А теперь пришло время уходить!

– Самолюбивый Пацель никогда бы не допустил такого отвратного вида, – произнес со знанием дела вампир. – Если я покинул двор и постарел, это еще не значит, что я стал глуп, госпожа Лилле Адан! Все ваши грязные интриги оставьте при себе!

В ответ Мариэльд пыталась что-то прохрипеть, но замолкла и лишь с ненавистью посмотрела на веномансера. Ее ошибкой было подать руку еще в кабинете. Как говорят в Элейгии: «Лучше получить в лицо укус от гадюки, чем пожать руку веномансеру». Так оно и случилось, так их всех переиграл умелый придворный.