Удержать любой ценой (ЛП)

Я ударяю рукой по стене над головой Вэл, что вызывает боль у меня в ладони, и не свожу с нее глаз.

— Ты хоть представляешь, что совет... наше общество... сделают, чтобы пресечь появление на свет моего наследника? Я держу тебя взаперти не наказания ради, а из добрых побуждений. Ради защиты.

— Все та же песня. В любом случае это не имеет значения. Я все еще хочу навестить Роуз. Есть вещи, которые мне нужно обсудить с женщиной и которые я не могу сказать тебе. - Затем сквозь сжатые зубы она добавляет: — Пожалуйста.

— Андреа тоже женщина, — говорю я, хватаясь за соломинку.

— Андреа не в той форме, чтобы говорить с кем-то кроме психотерапевта или торговца оружием. Она уж точно не захочет говорить со мной о беременности.

Ни один из нас не заговаривает вновь, и пространство охватывает напряженная тишина. По щеке Вэл безмолвно скатывается слеза, и это служит еще одним ударом. Черт подери. Я не хочу делать ей больно, но я также не могу позволить ей подвергнуть опасности себя или нашего ребенка. Поэтому я пускаю в ход тяжелую артиллерию.

— Я не могу выпустить тебя из пентхауса, пока они наседают на меня из-за Сэла и его пропажи. Пока его семья ищет способ отомстить. К тому же, рано или поздно нам придется ответить на вопросы о твоем отце.

Ангел хмурится и опускает плечи. Давить на вину с моей стороны было не очень-то хорошо, но я никогда не был добряком. Если будучи засранцем я сберегу её, тогда я буду прибегать к необходимому из раза в раз.

И словно распознав манипуляцию, взгляд Вэл становится суровым, и она толкает меня в грудь. Ангел недостаточно сильна, чтобы сдвинуть меня с места, но от её кулаков на груди останутся синяки.

— Отпусти, — произносит она, все еще пытаясь оттолкнуть меня. — Поверить не могу, что ты заговорил об отце, о Сэле и заставил меня почувствовать себя достаточно плохо, чтобы я подчинилась твоим требованиям. Что с тобой не так?

В мире не хватит времени, чтобы вникнуть во все подробности. Вместо этого я придвигаюсь ближе, запирая Вэл в ловушку из локтей, пока наши лица не оказываются на одном уровне.

— Чем быстрее ты поймешь, что меня ничто не остановит от того, чтобы уберечь тебя, тем будет лучше. Даже если это значит уберечь тебя от самой себя. Споры бесполезны, они ничего не изменят.

Валентина замахивается, чтобы ударить меня вновь, и в процессе сметает что-то со стола. Осколки разлетаются по полу у наших ног.

Она издает изумленный возглас и бросает взгляд через мой бицепс, рассматривая стол и беспорядок. Когда мне кажется, что Валентина хочет наклониться, чтобы убрать это, она тянется дальше и хватает еще предмет, на этот раз бросая его на пол рядом с моими ногами.

Я вскидываю бровь и пристально смотрю на неё.

— Стало лучше?

Она морщится, ее ресницы все еще влажные от слез.

— А что, ты единственный, кто может злиться и крушить все вокруг?

— Нет, но если ты вынудишь меня, я буду удерживать тебя, пока ты не успокоишься. Сколько угодно делай мне больно, но если ты хоть как-то навредишь себе, ты пожалеешь.

Валентина поднимает подбородок, и, когда смотрит мне в глаза, еще один стакан ударяется с грохотом о пол.

— Я не намерена вредить себе. Зачем мне идти на это, когда гораздо веселее причинять боль тебе... по крайней мере... когда ты, наконец, отпускаешь себя и позволяешь мне.

Ее колкости проникают в самую глубь, пуская кровь. Мне никогда не приходилось жалеть о моем влечении к боли, но это ощущается неправильным, когда она такая идеальная и прекрасная. Словно это не соответствует симфонии, которую создают наши тела. Необходимая мне боль – это неслаженная гармония, которой не место рядом с нашей.

Валентина вновь дергает рукой, но на этот раз я ловлю ее запястье и выкручиваю за спину, затем проделываю то же самое с другой рукой. Я сжимаю обе её руки одной своей, вжимая Валентину в стену и прижимая наши руки к ее спине.

— Что ты делаешь? — шепчет ангел, в её тоне больше не осталось и следа того яда, которым она плевалась последние несколько минут.

Я кладу другую руку на щеку Валентины и откидываю её голову, чтобы взглянуть в глаза.

— На что это похоже, ангел? Я сказал, что буду удерживать тебя.

— Если я наврежу себе, но я сказала тебе, что не планирую этого делать.

Я сжимаю руку на ее запястьях, пока она не начинает тяжело дышать, но это не из-за приступа боли. Вэл теплая, и ее щеки заливает румянец в тот момент, когда она встречается со мной взглядом.

— Даже не думай об этом.

Я уже твердый, но я не буду подталкивать её прямо сейчас, когда она может потом схватить меня за яйца.

— Мы вернемся в спальню, и ты увидишься с доктором. Он подтвердит, что ты в порядке, а затем я накормлю тебя и уложу в постель.

Валентина стискивает зубы.

— Я не ребенок, о котором нужно заботиться.

И, словно в попытке доказать свою точку зрения, Валентина подается бедрами вперед, несмотря на прозвучавшее предупреждение.