Удивительные истории о 90-х

– Благослови, Господи, мои целительные дела! – Она, еле шевеля губами, нашептывала то ли молитву, то ли заговор и бережно оборачивала каждую бутылку мешковиной. Одноглазый черный кот, отобранный ею котенком у алкаша и названный гордым именем Нельсон (односельчанами именуемый «за глаза» Васей Кабздохом), прыгнул на кухонный стол и зацепился когтем за мешковину самой большой из всех – литровой – бутылки. От взгляда хозяйки кот замер, выпучил и без того огромный глаз и резко спрыгнул, задев еще несколько бутылок поменьше. Баба Валя, схватившись за сердце, наблюдала, как вдребезги разбивалась ее мечта о туристической поездке по монастырям, где она обычно раз в полгода замаливала свои грехи.

– Нельсон, задрыга ты этакий, натворил делов, а мне – расхлебывай теперь. Мало того что без зарплаты оставил, так теперь еще перед Огурцом оправдываться, бутылки ему на юбилей полагались. Сегодня явится, месяц их ждал, терпел, как настоятся, – запричитала хозяйка.

Баба Валя, тяжело вздыхая, «для успокоения нервов» достала из кухонного шкафчика корвалол, накапала тридцать капель и выпила залпом. Она раздвинула шторы, выглянула в окно. На рассвете обычно можно было разглядеть железнодорожную станцию. Сейчас же из окна на нее посмотрела кромешная темнота.

«Опять календарь соврал! Обещал рассвет в пять сорок пять, а уже шесть. Вот дура я старая, не проверила. Чего кота ругать-то, сама сторопыжничала, вот день и не задался!» – подумала Баба Валя.

Лунный отрывной календарь с маленькими страничками на тысяча девятьсот девяносто третий год лежал в комнате, словно трофей, в центре круглого дамского столика восемнадцатого века на винтажной витиеватой ножке, нежно именуемого Бабой Валей: «моя прелесть». С календарем соседствовала лупа с потертыми от служения хозяйке краями. Столик, купленный на барахолке на Удельной за три лит ровых бутылки настойки, слывшей среди местных «бальзамом для нервов от Бабки», привнес в жизнь Бабы Вали нечто новое: по вечерам, сидя за ним и восхищаясь его красотой и удобством, она стала писать заметки в старые, с кожаными обложками, блокноты.

– Вдруг стану всамделишной писательницей, надо псевдоним придумать, – сказала как-то хозяйка Нельсону. И назвалась Маней – в честь любимой бабушки, и Графовой – просто так, для важности. С тех пор она не пропускала ни дня без зарисовок о случившемся и замеченном.

Баба Валя села за стол, взяла в одну руку лунный календарь, скинула с ног кроссовки ядовито лимонного цвета, приобретенные на соседствующем с блошиным рынком секонд-хенде, и недовольно произнесла:

– Ну так и есть, соврал, кабздох! Мало того что мал, как микроб, – хрен что разглядишь, так и приврать любит.

Баба Валя, ткнув указательным пальцем в потолок, заругалась:

– Сбил настройки Вселенной, торопыга хренов! Кто тебя сделал? Кабздохи какие-то, – поставила Баба Валя «диагноз» и тяжело вздохнула.

В окне посветлело, вдали на железнодорожных путях загудела и нарисовалась электричка.

Баба Валя увидела мужика, сидящего на скамейке. – Ненашенский, с книжкой в руках, трясется то ли с бодуна, то ли замерз. В джинсу одет, городской, наверное. Или, как я, на секонде одевается. Пятьдесят минут – и ты на Уделке. Надрался паленой водки и отстал вчера от последней электрички, опоздун фигов!

Мужчина вынул из кармана сигарету, сделал несколько затяжек и бросил хабарик на землю.

Баба Валя открыла окно и закричала:

– Урна перед носом! Кабздох! – и, закатив глаза, добавила: – Прости Господи!

Мужик обернулся и показал кулак.

В список кабздохов Баба Валя отправляла в первую очередь воров, мусорящих и врунов. Был у нее еще один пунктик: Баба Валя много лет дотошно изучала астрологию и на дух не переносила зодиакальные знаки Скорпион и Рак, делая последним снисхождение (не записывая в кабздохи) за вечное пребывание в выдуманных мирах и непоколебимую веру в сказочную лапшу, вешаемую на уши близких и знакомых. После полуночи Баба Валя обычно просила у Бога прощенья и не могла уснуть, думая, как изменить мир к лучшему. Любовь к астрологии Бабе Вале передалась от матери, с юности она изучала науку по потертым и запыленным от времени внушительного вида талмудам, хранящимся на чердаке ее двухэтажного деревянного дома. Рядом с талмудами по астрологии лежала Библия, книги по психологии и с советами травников.

– Если война да бандюки какие заявятся, припечатаю томами с десяток этих кабздохов! – шутила Баба Валя, бережно сдувая пыль с многочисленных тяжелых книг.

Прозвище Кабздох, произносимое жителями поселка исключительно за глаза, вросло в хозяйку словно второе имя. Кто-то Бабу Валю побаивался, считая, что она наделена какими-то сверхъестественными способностями, кто-то уважал за справедливость и честность, многие из односельчан приходили за советом – плакались в жилетку, и порой пьяные буянящие мужики открывали перед ней душу. Бывало, мужики дерутся, а Баба Валя как закричит на весь поселок:

– Стоя-а-а-ать! – И мужики вмиг трезвели.