Угодило зёрнышко промеж двух жерновов

Главное-то, Диму заботило: началось уже книжное печатание. Он брал у нас для репринтного воспроизведения готовые Алины макеты рассказов, «Круга», «Корпуса», «Архипелага» и сделанный в Нью-Йорке набор Словаря[648]. Жалел, что придется отдавать всё это госиздательствам («они все запачканы»), делился планами создать при «Новом мире» издательство своё, и – что́ бы стал в нём печатать. (За время его отсутствия в «Советском писателе» вышел 1-й том «Архипелага»: типографы – сами ускорили выпуск, напечатали за две недели!)

В Москве предстоял Диме долгий шквал издательских запросов, корреспондентских вопросов и читательских писем. (Но и в голову нам не вступало как-то пунктуализировать наши деловые отношения – они оставались в температуре прежних подпольных.)

А уехал Дима – и пропал… Спустя два месяца, не дождавшись, пишу: «Откровенно сказать, тревожусь: Вы уже взяли на себя столько нагрузок, помимо моего представительства, что Вам будет трудно охватить всё равномерно. Пошли Вам Бог сил и сосредоточенности». И опять прошу – открыть полный зелёный свет всем областным издательствам – с «Архипелагом», а потом и со следующими книгами: «Затеваемое при “Новом мире” издательство – дело долгое, сложное, Вы встретитесь ещё с проблемами и хлопотами, которых не представляете сейчас. Я прошу Вас настоятельно, чтоб эти дальние планы никак и ни в чём не мешали бы тем издательствам, которые хотят что-либо моё печатать. Прозу – всем желающим и без задержек».

…Отныне, когда стало безопасно писать мне письма, – усилился их прямой поток в Вермонт из Советского Союза – уже и по два-три десятка в неделю. Но напрасно было ждать от хлынувшего теперь большинства – выражения мыслей, чувств; а верней, эти чувства были – просьбы, всклики и крики из самых разных дальних мест: пришлите денег! денег! шлите мне регулярные посылки! устройте печатанье на Западе моей поэмы! моего романа! запатентуйте в Штатах моё изобретение! помогите выехать в Америку всей нашей семье, вот и вот наши паспортные данные!

Определительно выявляли эти письма уже начавшийся огромный процесс: бегство России из России. Сперва побежали учёные, артисты, витии – но вот и из глубины масс вырывалась та же жажда бегства. Страшное впечатление.

Позже обильными пачками пересылали мне Люша и Надя Левитская письма, приходящие в «Новый мир», – эти были действительно читательские, и через них надышивались мы: что ж за годы-годы-годы наслоилось в России.

С перетёком на 90-й год родина дала нам знать себя. И – бешеным звонком от ворот: рок-группа «Машина времени» предлагает устроить мою поездку по Советскому Союзу! И размеренным звонком из Вашингтона от советского телевидения: пора мне выступить у них, и вообще в прессе.

Да ведь только-только начали меня читать. И – что сказать раньше и важнее моих накопленных книг?

Вот – книги, книги пусть и льются.

Однако о ходе печатания, журнального и книжного, – я обнаруживаю себя в изводящей темноте. Дима, на беду, не очень справляется с нахлынувшим на него и никогда им не испытанным темпом.

Стал он завяза́ть, завязать с сообщениями: как продвигаются дела? какие он принимает решения? Не отвечал на многие наши вопросы, задаваемые уже по второму и по третьему разу, не объяснял возникающих недоумений, путаниц, – да самих писем не писал по два и по три месяца, изводил долготами молчания. И по телефону Аля не могла добиться от него ясности. И вынесла тревожное впечатление – предчувствие чего-то недоброго.

Не находит оказии для левого письма? В январе 90-го прошу: «Думаю, что Вы иногда, потратив 10–15 минут, написали бы и правое письмо: всё ж за 2–3 недели оно дойдёт и что-то донесёт. А так – мы и по месяцам ничего не знаем». – В марте: «Зачем же Вы молчите так долго и так безпросветно?» Уже 3 месяца «от Вас ни письма, ни пол-записочки… вот Вы и не звоните уже больше месяца… Димочка, я отлично представляю, какая нагрузка на Вас ложится, да ещё как Вас раздёргивают звонками, письмами, запросами, визитами, глупыми предложениями, да к тому же Вы этой зимой и болели… Но просто: по сравнению со всей этой нагрузкой – одно бы в месяц плотное информативное письмо ко мне не много нагрузки добавило бы Вам, но многое осветило бы мне. Пожалуйста, не пренебрегайте этим».

Между тем притекающие к нам, с опозданием на месяцы, мои публикации иногда поражали небрежностью выполнения, равнодушием к качеству, даже и к простой грамотности. (Отъезжая от нас, Дима энтузиастически собирался даже лично корректировать тексты – да где уж! Потекли грубые недогляды. «Танки» печатали с нарушением моей сценарной формы, да Дима только от нас и узнал с опозданием, что сценарий уже напечатан. «Пленников» нашлёпали уж просто с разрывом строк, потерей ритма и рифм и многими опечатками, – ясно, что никто вообще не держал корректуры. А в одном московском журнале – опубликовали полностью безсмысленное сочетание отдельных глав из «Колеса».)

Ну что делать: просто – русская натура, безпорядлив в работе?