Угодило зёрнышко промеж двух жерновов

И что ж это получился за перевод! Довольно вскоре достиг и нас в Союзе экземпляр харперовского издания книги[92] – и я, делать мне больше нечего! но и деться некуда, – сел проверять-сравнивать несколько глав по выбору – «Немой набат», «Спиридон», «Церковь Иоанна Предтечи». Сильно смутился. Попросил проверить специалистов. Боже мой, – и это перевод? – с потерей красок, со срезкой рельефа речи, особо частой утерей прилагательных или целых синтагм, смысловых значимостей, и уж конечно безо всякого понимания ритма, со сбивом его в чередовании фраз, с нарушением абзацев – отменой моих, появлением новых! Пропускались многие слова, выражения, оттенки; как можно понять, одни – по трудности перевода, другие пропуски не объяснить ничем, кроме небрежности. Много отчаянных нелепостей, вот – такой рекорд, о маленькой девочке: вместо «Агния всегда была расположена за зайчика, чтобы в него не попали», – переведено: «Агнию бережно располагали за маленьким домиком, чтоб об неё никто не споткнулся». И ещё удивительные места, где сочинены целые фразы, которых вовсе нет у меня.

Мучительно было это всё обнаружить. Ладно, «Ивана Денисовича» расхватали жадные соревнователи, «Раковый корпус» поплыл без моего управления, но эту-то книгу я озаботился передать в верные руки, – и что же прочтут и поймут американцы?

Английский «Коллинз» по первым же пробам отказался от американского перевода. Однако составленная им самим группа переводчиков (под общим псевдонимом)[93] тоже спешила отчаянно, не смогла перевести согласованно и удовлетворительно. Анализировали мы в Москве и их перевод, и тоже наплакались: не многим лучше.

(Теперь Карлайл сочиняет, повторяет и настаивает, что всякие такие промахи английского перевода содержались не в их книге, а в какой-то «пиратской», от МГБ. Но всё – выдумка, оправдательная: мы ж не слепые, видели, чьё издание анализируем, а никакого третьего английского издания «Круга», кроме харперовского и коллинзовского, не существовало!)

А ещё же Карлайл, меня не спрося, подписала с «Харпером энд Роу» передачу им на «Круг» и мировых прав и, значит, распространение его на всех европейских языках. (Карлайл о том сама раньше не подумала, и со мной в Москве о том разговора не было, я с нею имел в виду именно и только американское издание, – не важно: подписала она теперь и мировые.) Месяцами позже от приехавших стариков Андреевых я узнал как о готовом факте: что публикация произойдёт сразу в пяти странах. Ну что ж, пусть так, думал я: сильнее удар, радовался. Но если Карлайл, «отдавшая всю жизнь» моим делам, не могла хоть американский перевод издать в хорошем качестве, то где уж там следить за остальными переводами? Да «Харпер» и Карлайлы только указали жёсткий единый срок мировых публикаций – распространение же книги передали международному литературному агенту Эриху Линдеру, а тот тем более утруждался лишь получением своих процентов, а не качеством переводов. (А я именно в этот апрель 1968 в письме в «Монд» – «Униту», тревожась о качестве переводов, публично напомнил: «кроме денег существует литература».)

Ещё горше был загублен французский перевод. Есть и прямое признание издателя Робера Лафона (в письме к Полю Фламану, моему достойному представителю, но уже с 1975 года), что они получили американский перевод «Круга» раньше русского текста, и переводили с английского, и на всю работу имели четыре месяца. Это видно и по книге[94], без его признания. Книга переведена чудовищно, ко всем ошибкам американского перевода добавлено множество своих ошибок, непонятностей и небрежностей, есть у меня и этот анализ. (Отмечалось во французских газетах, что даже строфа «Интернационала» не воспроизводила истинный французский текст, а – через двойной, вернее, тройной перевод.)

В немецком переводе, где работали две разных переводчицы, я и сам вижу, как повторены все нелепости и промахи американского, – значит, переводили тоже не с оригинала, а с английского[95]. (Непонятно, почему Карлайл, взяв на себя мировые права, вовремя не давала европейским издательствам исходного русского текста?)

Так Карлайл швырнула мой «Круг» на растопт, изгаженье и презрение и считает, что оказала величайшую помощь утверждению моего имени. И что «Круг» был всё-таки разгляжен черезо всё изуродство (а во Франции даже удостоен премии лучшей книги года) – он обязан, очевидно, только своей конструкции, не уничтожимой ни в каком переводе, и тугой спирали сюжета. Удивляться надо, как через муть этих кромешных переводов пробивались события и лица.

Сидя у нас там, в СССР, под прессом, – что такое подобное можно было вообразить? Мы ставим головы против всемогущего КГБ, а уж наши доверенные друзья на Западе – и вообще все свободные люди – конечно крепко держат наше рукопожатие, они-то сочувствуют нам! Одновременный в пяти странах выход моего «Круга» тотчас же за разрозненным появлением «Корпуса» – казался грозным залпом! Но, болезненно для меня, ни языка моего, ни местами смысла, ни самого автора представить было нельзя.