Угодный богу

– Я здесь, – одними губами беззвучно прошептал странник. – Боги прислали меня к тебе, о проницательнейшая! Они не обманули мой разум. Ты будешь великой предсказательницей в землях Нембаатра, а я здесь, чтобы помочь тебе, той, которая встанет рядом с учеником моим, человеком по имени Амонхотеп. Здесь я, оставивший службу Амона-Ра, проклятый своими друзьями-жрецами, но еще не прошедший до конца путь свой. Спи, девочка…

Издалека до ушей Хануахета, а это был именно он, доносился радостный смех детей.

Хеттское царство.

Армия, которую неутомимый Суппиллулиума собирал по всей хеттской земле, расположилась на отдых у вод бездонного озера, от которого даже в самый ужасный зной веяло свежестью. Мрачная сизая гладь воды, мутной от песка и покрытой в мелких местах грязно-зеленой растительностью, напоминавшей мусор, стелилась далеко вширь, стремясь принять в свои объятья горизонт и небо. Несколько правее озера, за грядой песков начинались горы, раскаленные и такие же пыльные, как воздух и вода. Армия растянулась вдоль воды на огромное расстояние и казалась почти неисчислимой в условиях слепящего солнца и непрозрачного воздуха, тяжелой пеленой висевшего перед глазами Суппиллулиумы.

Сам царь находился под сенью огромного навеса, а вокруг лежали пустынные земли с редкими жухлыми кустиками выгоревшей растительности. Владыка полулежал на походных носилках среди множества роскошных подушек и взирал из-под тяжелых век на свою армию, долженствующую воплотить в реальность его замыслы и честолюбивые планы. Царь думал. Его покатый лоб, украшенный тяжелой надбровицей, густые черные брови, обрюзглость губ и хищные ноздри широкого и короткого носа придавали всему лицу какое-то звериное выражение, не сходящее почти никогда и усугублявшееся в минуты радости. Сейчас Суппиллулиума был сильно озадачен предстоящей войной, и это отразилось на внешности – появились новые морщины, складки около рта и под глазами, состарившие тридцатидвухлетнего царя почти на десятилетие. Мысли владыки малоазийского народа были незатейливы, и легко догадаться, что царь мечтал о близкой цели, о мгновенном покорении Митанни без особого сопротивления. И о том, что тогда, после этих подвигов и побед, начнется его время: хеттское царство достигнет небывалого расцвета и могущества, а тысячи рабов, мужчин и женщин, сирийцев и египтян, ханаанеев и финикийцев будут бесчисленными толпами лежать у ног победителя. У его ног, радуя тем самым глаз и сердце своего нового господина. При этой мысли владыка заулыбался хищной гримасой, окончательно обезобразившей и без того некрасивое лицо царя.

В слепящем свете отражающей солнце почвы в мутной дали среди колыхания струившихся от земли потоков разогретого воздуха он заметил какое-то едва различимое передвижение. Солдаты его армии не шевелились, разморенные зноем, но кто-то ходил между ними, то останавливаясь, то вновь направляя шаг к следующей группе воинов.

После некоторых стараний Суппиллулиума узрел богато одетого молодого человека с драгоценным оружием, поблескивающим на его левом бедре, и узнал Рабсуна, сына своей сводной сестры Халеэ.

Когда мальчишка неожиданно объявился в жизни хеттского властелина, царь увидел в этом некий знак богов и решил воспитать племянника достойным образом, как принца. Не желая распространяться, кем на самом деле по крови является Рабсун, Суппиллулиума сам всегда об этом помнил, как и том, что, возможно, когда-нибудь мальчишка может ему пригодиться в тех политических играх, которые ведут самые хитроумные полководцы и властители. А пока ему нравилось опекать и баловать племянника, это было забавно, как растить породистого жеребца и наблюдать за ним и его успехами.

Юноша обходил войско с видом бывалого солдата и пытался заговаривать с людьми. Но изнемогшие от невыносимого пекла и долгой дороги воины не только не горели желанием шевелить языком, но и попросту не обращали внимания на юного принца. Суппиллулиума не видел, как злится его племянник, как чешутся его руки ударить непочтительных солдат плеткой с золотой рукояткой, усеянной сапфирами и рубинами, и бить, бить, бить… Владыка понял только то, что Рабсун пытается привлечь к себе внимание его воинов, быть может, завоевать авторитет среди солдат. И почувствовал некое подобие ревности: сын Халеэ и его, Суппиллулиумы, египетского врага, осмелился отдавать приказы в его войске!

Владыка сделал чуть заметный жест пальцем, и слуга тут же склонился перед ним в поклоне, ожидая приказаний.

– Позови Рабсуна, – велел царь.

Слуга степенно поклонился и молниеносно кинулся выполнять волю владыки.