Угодный богу

Фараон поднялся и слуги одели его.

По знаку сановника вошли трое жрецов.

Они сразу же хотели говорить, но Амонхотеп сбил их с толку вопросом:

– У вас, о мудрые слуги Амона, какое-нибудь дело?

Жрецы слегка смешались; потом тонкогубый начал:

– О, божественный сын Амона, чей светлый лик освещает землю Египта и посылает плодородие и жизнь каждому существу…

– Что случилось, мудрый Куш? – обратился фараон к другому жрецу, а первый замер на полуслове:

– О, бессмертный! Мы здесь потому что должны сообщить своему повелителю о страшных злодеяниях, творящихся у него за спиной и о которых владыка не имеет представления! – поспешно проговорил Куш, боясь, что фараон прервет и его.

– Что случилось? – не теряя самообладания, вновь повторил Амонхотеп IV.

– О, божественный! Об этом мы можем говорить с тобой только наедине, – Куш скосил глаза в сторону Хоремхеба.

Фараон подал знак сановнику удалиться.

Когда тот вышел, Куш продолжил тоном заговорщика:

– О, божественный! Мы, жрецы Амона, покровителя Уасета, оказались вовлечены в страшную историю, которая касается тебя, о бессмертный!

– Я слушаю вас, – спокойно отвечал Амонхотеп IV, садясь на край ложа.

Куш продолжал:

– Ты знаешь о том, что царица часто посещала наш благословенный храм…

– Да.

– Ты знаешь, что там она приносила дары Амону, а затем некоторое время пребывала под крышей храма?

– Да.

– Она прославляла имя бога солнца, покровителя Уасета и Обеих Земель, ведь так?

– Да.

– И мы думали то же, но случай помог нам разобраться в истине.

– Что такое? – фараон внутренне напрягся, но ничем не выдал своего волнения.

– Царица часто просила оставить ее в одном из внутренних помещений храма, наедине с Амоном, как она говорила. И вот недавно мы узнали через достойного человека, который сейчас говорит с тобой, божественный. С кем она оставалась там.

– Что?! – в голосе фараона прозвучала угроза. – Говори!

– В тот момент я проходил мимо комнаты, где находилась царица, – лепетал Куш. – И мне лицом к лицу довелось столкнуться с мужчиной, выходящим от прекраснейшей.

– Что?! – пророкотал Амонхотеп так невозможно низко, что его голос был подобен раскату грома. – Что ты произнес?

– Я видел его. Этого мужчину, – продолжал Куш, холодея от мыслей о последствиях страшных слов, льющихся из его собственных уст. – Он был высокий молодой египтянин, с виду ремесленник, не аристократ. Увидев меня, он испугался, со всей силы толкнул меня. Я упал, а он пустился бежать прочь из храма. Спустя некоторое время вышла царица, как ни в чем не бывало. Я не подал вида, что знаю ее тайну, с непременным уважением проводил ее до носилок, и она покинула храм.

Фараон молчал.

Куш, воодушевленный таким обстоятельством, молвил:

– Мы не знаем, как давно продолжаются эти встречи. Но нас смущает, что царица начала просить об отдельном помещении около четырех месяцев назад, а последние два месяца не появляется в храме… Мы беспокоимся за честь нашего фараона и тем скорее поспешили сюда, узнав, что царица ждет ребенка.

– Что ты хочешь сказать, мудрый Куш? – ледяным тоном спросил Амонхотеп IV. – Я готов выслушать тебя.

Жрец, смутившись, отвечал:

– О, бессмертный властитель! Мы считаем своим священным долгом предупредить тебя об обмане со стороны царицы и о возможном ее коварстве в будущем, если она вздумает посадить на трон ребенка, нажитого с неизвестным человеком.

– Благодарю вас, достойнейшие! – спокойно отвечал фараон. – Я рад, что у меня такие преданные слуги. Вы сообщили мне то, чего не знает даже моя искусная полиция. Да и кто бы мог подумать, что хитроумная царица вздумает искать любовника в ипет-исутском храме! Коварная обманщица!

Куш потупил взор. Остальные жрецы последовали его примеру.

Амонхотеп IV пристально посмотрел на Куша и вдруг громовым голосом закричал:

– Зачем вы явились сюда среди ночи? Неужели ваша новость не могла подождать до утра?! – так же неожиданно он вернулся к нормальной речи. – Скажите, Куш, и ты, Салех, мои учителя, мои старшие братья, неужели вы сами верите в эту выдумку? Кто сочинит ее? Ты, Куш? О, нет, твоего робкого разума не хватит на такое! Это затея верховного жреца!

Ночные гости оцепенели.

– Вы думаете, я не узнаю во всей этой истории мудрейшего Такенса? Всего лишь вчера вечером он был отстранен от государственных дел, а спустя сутки уже придумал подлость, желая отомстить за нанесенную ему обиду! Скажите, почтенные братья мои, мог ли я и далее держать подле себя эту ядовитую змею?

Жрецы молчали.

– Но как вы, мудрецы Амона, позволили сделать из себя орудие лжи? Неужели вы растеряли свой хваленый ум, неужели стали трусливее ящерицы? – Амонхотеп IV переводил взгляд с одного жреца на другого и обратно, а молодого Асахадона будто не замечал. – Скажите же мне сейчас, что все сказанное вами – недостойная ложь; скажите, что эта история существует только в воображении Такенса.

– Нет, – твердо отвечали Куш и Салех. – Царица опозорила честь храма и твою честь и прощения ей быть не может!