Угодный богу

Тот поймал украшение на лету и с видом победителя надел на средний палец правой руки. Кольцо, украшенное кровавым камнем, пришлось как раз впору.

Египет.

В эту ночь верховный жрец Такенс не смыкал глаз. Среди жертвенных факелов храма Амона ждал он возвращения своих собратьев. И пришли они к нему растерянные и раздосадованные, и жаловались мудрому Такенсу на гнев властелина Обеих Земель, грозящего им немилостью.

– Нас предали! – восклицали они. – Асахадон нас предал!

Увидев страх в их глазах, верховный рассвирепел:

– Проклятый мальчишка! Как смел он замахнуться на священных служителей своего бога!

– Теперь мы не можем показаться на глаза фараону, – беспомощно бормотали Салех и Куш, робко поглядывая на Такенса. – О, мудрейший, куда нам деваться? Мы вне закона! Где искать защиты от царского гнева?

– Верьте мне! – покрывая их лепет, провозгласил верховный. – Фараон будет усмирен, – и торжественно добавил. – Я знаю, что теперь нужно делать, – глаза его горели ненавистью.

Нижний Египет.

Сон Маабитури был похож на большинство детских снов: она летала над дельтой Хапи, как маленькая мушка, садилась на головы распустившихся лотосов и трогала их руками. Над ней в радужном нимбе вставало солнце, а рядом с ним блистали звезды. И вдруг она увидела очень богатые залы, дворцы, утопающие в зелени сада; все покрывала ночная тьма, но Мааби видела отчетливо каждый предмет и любовалась прекрасными постройками. Спокойный тихий сад дремал, окруженный надежным каменным забором. Все внушало умиротворение.

Но вдруг, словно упавший с неба камень, среди деревьев возник высокий человек в черной накидке. Мааби увидела очень близко с собой его свирепое лицо со щеками, изборожденными двумя глубокими морщинами, и руку, сжимающую кинжал. Мааби вскрикнула и в испуге зажала рот руками, но злодей ее не слышал: он, вглядываясь в темноту, пробирался по дорожкам к прекрасному дворцу. Мааби опередила его, влетев через открытое окно в комнату, где среди чудесных роз на ложе спала женщина, такая прекрасная, какую можно увидеть только во сне. Она была так же беззащитна, сколь и прекрасна. Почему-то Мааби понимала, что именно ей грозит опасность.

– Проснись, – зашептала она на ухо спящей. – Проснись же, тебя хотят убить!

Но женщина не просыпалась. Мааби видела, что злодей уже близко, в полутора-двух плефрах от дворца; ему мешала темнота, он двигался медленно и осторожно, но неумолимо приближался.

Мааби смотрела на спящую и в смятении не знала, как ее спасти.

– Кто поможет мне? – в отчаянии вырвалось у девочки. – Кто сделает это?!

И тут она почувствовала, как вылетает из дворца и несется в глубину сада, к высокому роскошному павильону. Она прошла сквозь стены, поросшие густым плющом, и оказалась в огромной комнате, где спал долговязый нескладный мужчина.

Мааби сразу узнала фараона.

– Да, я его помню, – сказала она, обращаясь неизвестно к кому. – Ты говорил о нем и показывал мне его. Я попробую, – добавила она и приблизилась к лежащему:

– О фараон! Проснись! Амонхотеп, встань!

Мужчина спал. Девочка попробовала еще раз разбудить его. И опять ничего не получилось.

– Ну почему ты меня не слышишь?! – в исступлении закричала она. – Смотри!!!

Египет. Резиденция фараона.

После посещения жрецов Амонхотеп IV долго не мог успокоиться. Он решил не тревожить Нефру среди ночи и остался спать в павильоне. Мало-помалу гнев его проходил и сны, путанные и бессвязные, уже начинали роиться в его голове, как вдруг он словно наяву увидел спящую у себя в комнате Нефру.

– Амонхотеп! Ей грозит опасность! – услышал он в собственной голове. – Смотри, Амонхотеп!

Он увидел свою комнату в павильоне, факел, одиноко горящий у входа, и заснувших слуг.

– Открой глаза, Амонхотеп! – властно приказал тот же голос, принадлежащий ребенку.

Повинуясь, фараон открыл глаза, но картина не изменилась, словно он смотрел сквозь веки, сделавшиеся прозрачными.

От этого увиденное во сне представилось таким реальным, что фараон незамедлительно позвал слуг, велел поднять стражу и прочесать все в саду, ища злоумышленника.

– Зачем это тебе, о божественный? – прежде чем исполнить волю фараона, спросил Хоремхеб. – Тебе приснился плохой сон?

– Да, мой сановник, – сдержанно ответил Амонхотеп IV. – Это только сон. Но я хочу проверить, как охраняют меня мои стража и полиция.

– Сад будет прочесан, – поклонился ему Хоремхеб.

Человека в накидке схватили в тот момент, когда он влезал в окно спальни царицы. Он был силен, отчаянно отбивался, порезал троих охранников, прикончил случайно оказавшегося рядом раба и хотел бежать, но подоспевшая на подмогу стража все же поймала его.

Нефру проснулась от шума за окном, выглянула в сад и, ничего не понимая, смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.

Такой ее и видела Мааби, счастливо улыбаясь во сне. Рядом с ней в душной тесноте грязной хижины все спали. Не было на месте только старика Хануахета. Он в это время шел при свете звезд, прямой, как его палка. И двигался навстречу Хонсу, чей час еще не настал.