Угодный богу

– Что же теперь ты хочешь предпринять?

– А вот что, – фараон указал на пол, где лежали накидка и кинжал.

Нефру, как заговорщица, улыбнулась ему. Амонхотеп молча кивнул.

Египет. Храм Амона-Ра.

В маленьком помещении подземелья маячил голубой огонек, ничего не освещая вокруг себя и не давая тени. В кромешной темноте прямо под ним стоял, прислонившись спиной к стене, человек в одежде жреца. Ступени лестницы были освещены луной и вели наверх. Неожиданно на них упала чья-то тень: человек спускался в подземелье. Жрец двинулся навстречу.

Они остановились у подножья лестницы, и вошедший встал спиной к свету, так что невозможно было различить его лица, скрытого под капюшоном накидки, тогда как луна прекрасно освещала лик жреца. И этим жрецом был сам Такенс.

– Ты сделал это? – шепотом спросил жрец.

– Она мертва, – так же шепотом ответил гость.

– Об этом уже знают?

– Нет, все обошлось без шума.

– Тогда получи, – жрец вложил в руку собеседника тяжелый слиток золота. – Я доволен тобой.

– Это не много, – заметил вошедший.

Такенс, нехотя, добавил еще кусочек драгоценного металла, но человек в накидке продолжал вымогать награду:

– Я подвергал себя опасности. Дай мне свое украшение, то, что ты носишь на шее.

– Это именная вещь, – возразил жрец. – Ты все равно пойдешь ее продавать, и тебя спросят, где ты ее взял. Так и до меня доберутся.

– Я сотру имя, – упорствовал человек в накидке.

– Это слишком большая драгоценность!

– Царица тоже не желала расставаться с жизнью, однако я ее уговорил, – сдержанно усмехнулся собеседник. – А твоя золотая штучка поможет мне молчать о случившемся и забыть о тебе.

– Ну ладно, – верховный снял с шеи украшение из бус и золотых пластинок и протянул гостю. – Твоя работа стоит того.

Человек в накидке принял дар из рук жреца и поднес к глазам, рассматривая надпись на пластинах.

– Теперь у тебя есть средства, чтобы покинуть Египет, – удовлетворенно уронил Такенс.

– Зачем? – удивился человек в накидке. – Меня никто не видел, мне незачем опасаться преследования. А вот тебе наверняка придется оставить этот чудесный храм, который ты очернил собою. Обещаю, тебя-то действительно будут искать и преследовать, если ты немедленно не уйдешь отсюда, – голос говорившего был спокойным и очень ровным, а низкие звуки, растекающиеся по каменному помещению, казались Такенсу очень знакомыми.

Внезапно его осенила догадка:

– Фараон! – воскликнул он в ужасе и бросился к лестнице, чтобы бежать.

– Подожди, о мудрый! – преградил ему дорогу Амонхотеп. – Я не все сказал тебе. Ты больше никогда не будешь верховным жрецом…

– Это не тебе решать! – огрызнулся Такенс.

– Мне, твоему повелителю, сыну Амона-Ра! – настойчиво произнес Амонхотеп IV. – Ты не будешь служить в храме, потому что слишком грязен и зол душой. Я помню твои наставления в первые дни моего пребывания на троне. Как они отличались от тех, что ты давал мне здесь, в этом храме. Помнишь ли ты их сам? О, мудрейший жрец Амона-Ра! Вспомни, что двигало тобой, когда ты подбивал своих собратьев возвести на трон Египта оставшегося без внимания старшего сына фараона? Ведь тогда ты еще был человеком, моим учителем и другом. Или только корысть, расчет и гордыня повелевали тобой? Неужели ты думал, что твой воспитанник, падающий на колени перед тобой и целующий твои руки, будет продолжать этим заниматься и будучи властелином Египта? Я был почтителен, и ты решил, что я вам предан. Я был послушен, и ты подумал, что имеешь власть надо мной. Я терпеливо внимал твоим словам, и ты посчитал, что я нуждаюсь в советах. Единственный человек, которого я слушал, был Хануахет, но ты убил моего мудрого учителя!

– Он предал Амона! – в остервенении взвизгнул Такенс. – Он заслужил смерть!

– В чем его вина? – жестко спросил Амонхотеп.

– Он предал наши законы, он обошел их с коварством змеи.

– Разве в этом кроется порок? – вдруг произнес фараон. – Ты же сам учил меня выкарабкиваться из зыбучих песков законов и правил, утверждая, что все люди грешны и даже лучшие из них недостойны богов. Ты учил не останавливаться ни перед чем при достижении своих идеалов, потому сам убиваешь и подсылаешь убийц.

– Амон-хо-теп… – процедил верховный сквозь зубы.

– Мое имя Неферхепрура – Ваэнра, – дерзко отозвался фараон. – Я не забываю лжецов и негодяев, я помню их в лицо, чтобы не подпускать к себе близко. Уходи, Такенс, ты не можешь оставаться здесь, ибо за все твои злодеяния тебя следует предать смерти, но я этого не хочу, потому что не желаю становиться похожим на тебя. Уходи, – фараон уступил Такенсу дорогу, но тот еще некоторое время неподвижно стоял, исподлобья глядя на своего повелителя.

Наконец он нашелся, чем ответить:

– Ты говорил о моей подлости, божественный? Но ведь и ты прибегнул к этому орудию, переодевшись и выманив у меня именное украшение. Ты сам не замечаешь, как действуешь вопреки своим убеждениям. Ты хочешь использовать мое имя против меня? Ведь так?