Угодный богу

Несколькими часами ранее фараон вызвал своего сановника к себе, и они уединились в павильоне. Причиной их встречи было сообщение о том, что царь хеттов Суппеллулиума, не удовлетворившись завоеваниями Митании и Сирии, решил отобрать у Египта и палестинские земли. Поглощенный внутренними проблемами государства, фараон упустил из виду опасного врага и теперь был вынужден пожинать плоды своих ошибок.

Он протянул Хоремхебу папирусы, рассказывающие о планах хеттского царя, и пока тот пробегал глазами первые фразы, сухо произнес:

– Я назначаю тебя военачальником.

Советник вскинул на фараона глаза, полные недоумения, а тот уже направлялся к выходу, сказав напоследок:

– Разберись с этим как можно скорее и утром сообщи о своем решении. Воспользуйся моим кабинетом, – и вышел.

Хоремхеб долго взвешивал в уме свое новое назначение, перечитывал папирусы и думал о том, что предпринять в борьбе с опасным и сильным врагом? Когда он лег, сон долго не приходил к нему. Едва он заснул, как в проеме окна среди лиан, оплетающих павильон, появился лик ваятеля.

В ту ночь не знал ни Хоремхеб, ни повелитель Египта Амонхотеп IV, что уже вскоре новый военачальник возглавит армию, отправившись в палестинские земли, и будет вести там войну с гордым царем Суппиллулиумой, величающим себя «солнцем».

Египет. Уасет.

Когда истек срок работы над портретом, скульптор-иноземец пригласил царицу и фараона в свою мастерскую, боясь за сохранность тяжелой статуи.

Скульптурный портрет Амонхотепа IV поразил как царицу, так и самого повелителя. В четыре раза превосходящий оригинал, он сохранял все пропорции и черты лица.

– О, иноземец, – восхищенно воскликнула Нефру. – Ты действительно величайший мастер!

– О божественный, – обратилась она к своему супругу. – Я рассказывала тебе о том условии, которое заключила с Тотмием. Оно гласило, что в случае удачного выполнения портрета он получит право называться придворным ваятелем. Он сделал этот портрет по памяти, ни разу не взглянув на повелителя!

Уши Тотмия покраснели от стыда.

Фараон смотрел на скульптуру.

– Удивительно, не правда ли? – восторженно повторила царица. – Это лучший твой портрет из тех, которые я когда-либо видела. Какая поразительная наблюдательность! – она указала на ту черточку, что была на переносице. – Ты не помнишь, когда появилась эта морщинка? Я увидела ее всего несколько дней назад. Но глаз скульптора подметил ее гораздо раньше… – Тотмий затаил дыхание.

– Да, прекраснейшая, – наконец молвил Амонхотеп IV. – Работа ваятеля, создавшего эту статую, действительно достойна и восхищения, и награды. Если раньше Тотмий был простым иноземцем, не имеющим право называться мастером, то сегодня среди придворных скульпторов фараона появился тот, кто превзошел своим искусством очень и очень многих. Я назначаю его начальником всех скульпторов Египта.

Тотмий от этих слов остолбенел, переводя ошеломленный взгляд то на фараона, то на царицу.

– Начальник скульпторов, – подтвердил Амонхотеп IV. – Его искусство необыкновенно и, несмотря на его молодость, у него должны учиться все мастера. Тотмий! – торжественно провозгласил он. – Отныне ты будешь учить придворных скульпторов.

– О божественный! – Не выдержал молодой человек. – Я осмелюсь возразить… Мне еще самому необходим учитель! – он запнулся и опустил голову. – И еще… Я не могу согласиться с великой наградой, потому что недостаточно честен.

– Ты удивляешь меня, почтенный Тотмий, – радушно сказал повелитель. – О чем ты пытаешься сказать? Твое преимущество перед другими очевидно и доказано тобой же.

– Я не выполнил все условия договора с царицей, – быстро проговорил ваятель. – Я видел тебя, о фараон!

Нефру странно смотрела на Тотмия.

– Ну так что ж? – возразил Амонхотеп IV. – Мимолетная встреча на расстоянии – не повод для угрызений совести.

– Нет, – упрямился молодой человек и, собравшись с духом, сказал. – Я боялся опозорить доверие царицы и потому ночью, тайком ото всех забрался во дворец и долго рассматривал лицо божественного, – он опустил глаза. – Вот откуда та линия на переносице, которой не был два месяца назад…

Зависла тишина.

– Почтенный Тотмий, ты молод и порой неразумен. Но ты искренен, предпочитая говорить правду, чем молча довольствоваться наградами, которые, как тебе кажется, незаслуженны. Ну что ж, ты сам сделал свое признание, – Амонхотеп IV взглянул на царицу.

Все ждали, что он скажет, и фараон провозгласил:

– В знак восхищения твоим мастерством и в награду за твою честность, я подтверждаю, что с нынешнего дня ты – придворный скульптор и начальник всех ваятелей египетского государства!

Нефру победоносно улыбнулась. Тотмий покраснел и уставился в пол. Все, кто находились в мастерской, склонили головы в знак почтения перед словами фараона. Но Махроса в этот момент среди них не было.

– Итак, – еще более торжественно сказал повелитель. – Я приказываю каждому скульптору, светскому или придворному, учиться у мастера Тотмия его искусству.