Угольная крошка

Анна Лиза вспомнила разговор недельной давности с исследователем северных оленей из Норвежского Полярного Института. Они обязаны были что-то предпринять. Исследователь выразился совершенно ясно. Если губернатор не рассмотрит его отчет о возможном браконьерстве – он не подавал заявления в полицию, поскольку не имел надежных улик, – он пойдет к журналистам «Свальбардпостен». Норвежский Полярный Институт наверняка раструбит повсюду о недостаточной реализации природоохранного законодательства, за введение которого ратовали большинство политиков на Большой земле.

Она вздохнула. Исследователь предполагал, что браконьеры действуют к востоку и, возможно, к северу от Лонгиера. Он считал, что света уже достаточно, чтобы произвести разведку с вертолета. Кровь будет видна как черные пятна на снегу, сказал он. Но кого ей послать на эту разведку? Видимо, нового офицера, Хансейда. Он производит впечатление компетентного и опытного специалиста. Исследователь тоже должен лететь, чтобы локализовать стадо.

Она рассеяно листала стопки документов. За несколько недель до того она рассортировала все, что было, по трем пластиковым боксам с пометками «Входящие», «Исходящие» и «К рассмотрению». Но сейчас боксы почти полностью скрылись под горой корреспонденции, которую она еще не успела разобрать. Многое из этого следовало выбросить, что-то – вернуть в архив, а часть дел передать Тому Андреассену. Она прекрасно знала, что тот, в свою очередь, направит их Кнуту Фьелю, который из-за обморожения ног выполнял преимущественно бумажную работу, по крайней мере пока. А Кнут был безжалостно эффективен. После его работы из кипы заявлений к рассмотрению оставалось всего ничего.

Постепенно все привычные фоновые звуки утихли. Она заметила, что слегка дрожит. За окнами дуло все сильнее. Время от времени порывы ветра кидали в окно охапки сухого снега, шуршащего по стеклу. Фонари внизу на пристани казались призрачными пятнами света. Дорогу стало заметать. Она встала и задернула шторы, и кабинет сразу наполнился теплом и уютом. Но старший менеджер не закрыл за собой дверь, и темнота коридора просачивалась в комнату.

Она поежилась и усилием воли прогнала от себя мысли о том, что сидит совсем одна в огромном пустом здании. Пора идти домой. Хватит на сегодня уборки. Остаток кипы можно разобрать и завтра. К тому же она на машине, и если не поспешит, то рискует завязнуть в снегу, который обычно быстро заметает дорогу у подножия Шэринги.

Анна Лиза положила кипу бумаг обратно в стопку непросмотренной почты, но задела ее, так что та рассыпалась по полу. Она наклонилась раздосадованно, чтобы поднять документы, и застыла с пачкой писем в руках. Прочитала приклеенный поверх стикер, подписанный рукой Андреассена. «Вероятно, просто ерунда, проделки какого-то приколиста, – сообщал он. – Ничего конкретного. Слишком мало зацепок. Я ничего не буду с этим делать, пока не услышу ваше мнение. Как видите, конверты без штемпелей, то есть их просто оставили в приемной. Но секретарь не помнит, чтобы получала их».

Конверты были скреплены с письмами. Они лежали сверху и частично скрывали написанное на первом листе. Хотя текста явно было не много. Она убрала конверты. «Шрифт Times Roman, 12-й кегль», – отметила она на автомате. И одно-единственное предложение. Посреди листа. «Кое-кто должен умереть».

Всего семь листов. На последнем листе, лежавшем в самом низу, текст изменился. Но обыденный шрифт и расположение остались теми же. «Кое-кто умрет».

Прошли недели с тех пор, как Фрёйдис Хансейд приехала на Шпицберген, и жизнь ее совершенно изменилась, но совсем не так, как она себе представляла. Она часто ощущала едва уловимый аромат духов от снегоходного комбинезона и черной куртки мужа, висевших в прихожей. Ее мужа, полицейского.

– Чем ты занимаешься, когда сидишь дома одна? – спрашивал он иногда с ноткой заботы в голосе. – Неужели нельзя придумать себе какое-нибудь занятие, чтобы убить время? Хобби. Что-нибудь полезное.

К счастью, Трулте Хансен, пожилая вдова, что жила неподалеку от них, пригласила Фрёйдис поучаствовать волонтером в организации Праздника солнца. Теперь она могла отвечать Эрику, что занята этим.

Фрёйдис ожидала, что Тур Бергерюд позвонит после той субботы в начале января. Но, может, он боялся, что трубку поднимет Эрик? Она придумывала различные способы пересечься с ним как бы случайно. Поначалу она заглядывала в кафе «Горняк» всякий раз, когда ходила за покупками в супермаркет. Но день за днем она сидела за столиком одна. Дамочки за большим круглым столом в глубине зала смотрели на нее с сочувствием и нередко подходили поболтать. В конце концов ей стало невыносимо неловко вот так сидеть, вращая чашку на блюдце и уставившись на входную дверь. К тому же это могло вызвать ненужные домыслы. Так что в кафе она ходить перестала.