Уголовно-правовая дифференциация возраста

По мнению психиатров, четкой грани между здоровой, нормальной психикой и патологически измененной провести нельзя; между ними существует такое состояние, когда лицо еще может частично осознавать характер и последствия своего поведения, однако это требует от него определенных психических усилий, так как процесс адекватного восприятия реальной действительности и руководства своими действиями осложняется наличием аномалий психики (психопатии, хронический алкоголизм, поражения центральной нервной системы и т.д.)[298]. Распространенность последних становится очевидной, если указать, что подростками, имеющими психические аномалии, совершается 60-80% от общего числа преступлении, содеянных несовершеннолетними[299]. Случаи непатологического отставания в развитии, по свидетельству самих экспертов, сравнительно редки[300], однако этот факт, в силу принципиального различия в правовых последствиях применения рассматриваемых норм, не отменяет необходимости в осуществлении адекватного правового реагирования на них.

Сущностное различие уголовно-релевантных психических состояний, предусмотренных ч. 3 ст. 20 и ст. 22 УК РФ, состоит в том, что в первом случае лицо, несмотря на нарушения эмоционально-волевой сферы личности, «предполагает виновное отношение к своему поведению»[301], тогда как у лица с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, отсутствует осознание общественной опасности своих действий. Исходя из приведенных выше соображений, следует согласиться с мнением О.Д. Ситковской, которая предлагает использовать в случаях, предусмотренных ч. 3 ст. 20 УК РФ, оборот «мог/не мог», не применяя термин «в полной мере», при формулировании вопросов эксперту[302]. Однако решение данной проблемы на уровне правоприменительной практики является недостаточным; необходимо внесение соответствующих изменений в Уголовный кодекс РФ с целью устранения имеющегося противоречия.

Аналогичный подход к вопросу уголовной ответственности несовершеннолетних, имеющих отставание в психическом развитии, предлагался в научной литературе С.В. Бородиным и Н.А. Носковой, однако они считали необходимым выделение самостоятельной нормы «Влияние задержки психического развития на уголовную ответственность и наказание несовершеннолетнего», в ч. 1 которой содержалось бы указание на исключение уголовной ответственности для несовершеннолетних, неспособных сознавать характер и значение своих действий или руководить ими, а в ч.2 — на необходимость смягчения ответственности в случае неполноты осознания общественной опасности своих действий или руководства ими[303]. По нашему мнению, неполнота восприятия фактического характера и социальной значимости своих действий может иметь место только при наличии определенных изменений психической сферы под воздействием психического расстройства, не исключающего вменяемости; установление же факта наличия последнего у лица, совершившего преступление, является основанием применения ст. 22 УК РФ.

Заслуживает внимания то обстоятельство, что составителями УК РФ допущена неточность при формулировании анализируемой нормы. Так, в силу ч. 3 ст. 20 УК РФ, «если несовершеннолетний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном (выделено мной. — А.Б.) с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности». Грамматический анализ указанного выше положения показывает, что, с позиции законодателя, связанным с психическим расстройством может быть психическое развитие, а не отставание в развитии, как должно быть. Из числа авторов, чьи работы были нами изучены, только Г.В. Назаренко грамматически точно трактует рассматриваемое законодательное положение[304].