Уик-энд

— Спокойно, мистер Кардоне. Оставайтесь в машине. Вы не должны привлекать к себе внимания. Поезд уже подходит.

— Нет, прошу вас! … Я хотел бы поговорить с мистером Да Винчи. Мы должны поговорить с ним! Как я могу его встретить?

— А никак, сэр. — Шофер без всяких усилий придерживал дверцу.

— Ах ты, сволочь! — Кардоне рванул ручку и всем весом навалился на дверцу. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась снова, стоило шоферу шевельнуть рукой. — Да я из тебя сейчас двоих сделаю!..

К платформе подошел поезд. Вылезло несколько человек, и два резких свистка разрезали воздух.

— Его нет в этом поезде, мистер Кардоне, — спокойно сказал шофер. — Еще утром он в город и вот все никак не вернется.

Поезд медленно сдвинулся с места и начал набирать скорость. Джой уставился на гиганта, не позволявшего открыть дверцу. В нем по-прежнему бушевала ярость, но он был достаточно сообразителен, чтобы понять: справиться с шофером ему не по силам. Наконец тот сделал шаг назад, еще раз отсалютовал Кардоне и спокойно направился к «роллс-ройсу». Кардоне рывком распахнул дверцу и выскочил на горячий тротуар.

— Эй, привет, Джой! — окликнувший его был Амосом Нидхемом, представителем второго поколения обитателей Сэддл-Уолли. Вице-президент треста «Ганноверская мануфактура» и председатель специального комитета клуба Сэддл-Уолли. — Вам, биржевикам, надо бы быть чуточку поспокойнее. Если какие-то сложности с делами, лучше переждать, пока все придет в норму, а?

— Конечно, конечно, Амос. — Кардоне не сводил глаз с водителя «роллса», который, сев на свое место, включил двигатель.

— Вот я и думаю, — продолжал Амос, — откуда вы свалились нам на голову, такие молодые и прыткие?.. Ты слышал о квотах, которые ввел Дюпон? Все прямо обалдели, а тут они как взлетели вверх! Ваши брокеры всех до смерти перепугали. — Нидхем хмыкнул и помахал маленькой пухлой ручкой, подзывая подъехавший к зданию вокзала «линкольн-континентал». — Это Ральф. Подбросить тебя, Джой?.. Впрочем, конечно, нет. Вот же твоя машина.

«Линкольн» застыл у перрона, и шофер Амоса Нидхема собрался вылезать из него.

— Не стоит, Ральф. Я и сам справлюсь с ручкой. Кстати, Джой… Этот «роллс», на который ты так глазел, напомнил мне о моем приятеле. Хотя, может, я и ошибаюсь. Он жил в Мэриленде…

Кардоне, дернувшись, повернулся и уставился на ничего не подозревающего банкира.

— В Мэриленде? в Мэриленде?

Задержавшись у приоткрытой дверцы своей машины, Амос Нидхем с добрым юмором посмотрел на Кардоне.

— Сомневаюсь, чтобы ты знал его. Он умер несколько лет назад… У него было забавное имя. Вечно его поддразнивали. Звали его Цезарь.

Сев в свой «линкольн», Адам Нидхем хлопнул дверцей. «Роллс-ройс» уже добрался до конца дороги, отходившей от станции, и, повернув направо, понесся, набирая скорость, по направлению к главной артерии, ведущей в Манхэттен. Стоя на бетонной платформе железнодорожной станции Сэддл-Уолли, Кардоне испытывал страх.

Тремьян!

Тремьян был заодно с Таннером!

И Остерман!

Да Винчи… Цезарь!

И он, Джузеппе Абруццио Кардионе остался в полном одиночестве!

О Господи! Господи! Сын божий! Святая Мария! Святая Мария, матерь божья! Омой мои руки его кровью! Кровью агнца! Исусе! Исусе! Отпусти мне мои грехи! Мария и Исус! Христос Воскресший! Что же я творю?

11

Вторник. Пять часов пополудни

Вот уже несколько часов Тремьян бесцельно бродил по знакомим удочкам Ист-Сайда. И если бы кто-то остановил его и спросил, куда он направляется, Дик не смог бы ответить.

Он был растерян и напуган. Блэкстоун сказал достаточно много, но ничего не объяснил.

И Кардоне врал. Кому-то. То ли своей жене, то ли в офисе — неважно. Главное, что ему не удалось его встретить. Тремьян понимал, что, пока они не обговорят между собой все связанное с Остерманом, он будет пребывать в панике.

Неужели Остерман предал их?

Неужели это в было возможно?

Он пересек Вандербильд-авеню, рассеянно отметив, что направляется к отелю «Билтмор», хотя ему там ничего не было нужно.

Это хоть можно понять, подумал он. С «Билтмором» связаны воспоминания о тех временах, когда его ничто не беспокоило.

Он вошел в холл, смутно предполагая, что ему удастся встретить тут кого-то из забытых друзей молодости, — и внезапно перед его глазами предстал человек, которого он не видел примерно четверть века. Он узнал это лицо, хотя оно ужасно изменилось с годами — Тремьян увидел, что оно все покрыто морщинами, — но никак не мог вспомнить его имени. Этот человек был связан с его далеким детством.

Двое мужчин смущенно приблизились друг к другу.

— Дик… Дик Тремьян! Да это в Дик Тремьян! Не так ли?

— Да. А ты… Джим?

— Джек! Джек Таунсенд! Как поживаешь, Дик? — Мужчины обменялись рукопожатием, причем Таунсенд проявил неподдельный энтузиазм. — Должно быть, прошло двадцать пять, а то и тридцать лет! Выглядишь ты просто великолепно! Черт возьми, как тебе удается держать вес? Поделись-ка со мной.

— Так и ты неплохо выглядишь. Честное слово, ты в порядке. Я и не знал, что ты в Нью-Йорке.