Уильям Грин и Книга Иоллая

Энн послушно достала из кармана мантии тот самый светящийся предмет, который она двумя руками держала, когда они с Сэмом и малышом только появились в начале улицы. Это был камень. Гладкий камень темно-синего цвета с обвивающей ее надписью. Сэм и Энн схватились за этот камень, и как только женщина вместе с малышом и корзиной зашли в дом, Энн что-то тихо прошептала, надпись на камне засияла, и через мгновение они вместе с Сэмом исчезли. Словно и не было здесь их вовсе. Словно ниоткуда появившись, никуда они и ушли.

Тем временем женщина вместе с ребенком и корзиной поднялась в свою комнату на втором этаже. В доме никто не был разбужен, поэтому никому ничего объяснять не пришлось. По крайней мере, этой ночью.

Она уложила малыша, которому на вид было не больше двух лет, на свою кровать и плотно укрыла его одеялом.

В корзине женщина заметила бумагу. Она подошла вместе с бумагой к окну, чтобы в свете уличных фонарей, доходившем до ее окна, прочитать то, что там было написано. В записке было всего два слова, четыре знака и шесть цифр: Уильям Грин, 1.8.2001.

–Уильям Грин,– протяжно и таинственно произнесла женщина и задумчиво взглянула на мирно спящего малыша.

***

Тринадцать лет прошло с того самого момента, когда миссис Филипс обнаружила на крыльце перед дверью детского дома корзину с двухлетним ребенком. Тринадцать лет назад она только вступила в должность директора детского дома номер двадцать семь района Бестплейс города Ливерпуль. И та улыбка, с которой она встретила маленького Уильяма Грина тогда, впервые взяв его из корзины на руки, сопровождала практически каждую ее встречу с таинственно появившимся русоволосым мальчиком. Все это время миссис Филипс проявляла особую заботу об Уильяме и играла важную роль в его воспитании.

Это была высокая статная женщина пятидесяти одного года, с маленькими, словно бусинки, черными глазами, и всегда собранными в низкий пучок блекло-рыжими волосами. Муж ее мистер Филипс почти все время проводил в заграничных командировках, лишь пару недель в году проводя дома вместе с супругой. Детей у них не было. Несмотря на огромное желание четы Филипс быть родителями, они оба не могли ими стать по медицинским показателям. Несмотря на это, миссис никогда не жаловалась на судьбу и, будучи человеком набожным всегда благодарила Бога за все, что у нее было.

Миссис Филипс любили почти все – начиная от подавляющего большинства воспитанников детского дома и заканчивая поставщиками молока, фруктов, овощей и прочих продуктов питания. Она умела расположить к себе собеседника приятным мягким голосом и искренней доброжелательностью. А те немногие, кто не любили миссис Филипс, в основном это были воспитанники дома, так называемые, трудные подростки, как минимум относились к ней с уважением. Она умела поставить на место зазнавшегося ученика, и в этот момент ее, как казалось, ну никак не способный измениться мягкий и нежный голос, становился твердым и строгим.

Детский дом номер двадцать семь в городе Ливерпуль был частным, и во всем городе именно этот детский дом считали образцовым. Во многом благодаря педагогическому таланту и неуемному трудолюбию миссис Филипс.

Помимо Уильяма в детском доме воспитывались еще сорок детей (семнадцать мальчиков и двадцать три девочки) от четырех до семнадцати лет. Кроме детей в доме проживали директор – миссис Филипс, ее помощница – тридцатилетняя Кейт Джеймс и главный повар – пятидесятилетняя миссис Арчивальд, которую все называли по имени – Глен. Также две недели в году в доме обитал мистер Филипс, пока служебный долг вновь не призывал его обратно на работу. Остальные работники детского дома – врач, учителя, повара, уборщицы приходили в детский дом, отрабатывали положенное время и уходили. У тех же, кто оставался в доме и по факту здесь жил – у каждого из них, включая миссис Филипс, была своя причина, по которой они жили в детском доме, а не в своем собственном.