Уильям Шекспир сонеты 33, 34, 35. William Shakespeare Sonnets 33, 34, 35

In these words the Cumaean Sibyl chants from the shrine her dread enigmas and booms from the cavern, wrapping truth in darkness — so does Apollo shake his reins as she rages, and ply the goad beneath her breast. As soon as the frenzy ceased and the raving lips were hushed, Aeneas the hero begins: «For me no form of toils arises, O maiden, strange or unlooked for; all this have I foreseen and debated in my mind. On thing I pray: since here is the famed gate of the nether king, and the gloomy marsh from Acheron's overflow, be it granted me to pass into my dear father's sight and presence; show the way and open the hallowed portals! Amid flames and a thousand pursuing spears, I rescued him on these shoulders, and brought him safe from the enemy's midst. He, the partner of my journey, endured with me all the seas and all the menace of ocean and sky, weak as he was, beyond the strength and portion of age. He is was who prayed and charged me humbly to seek you and draw near to your threshold. Pity both son and sire, I beseech you, gracious one; for you are all-powerful, and not in vain did Hecate make you mistress in the groves of Avernus. If Orpheus availed to summon his wife's shade, strong in his Thracian lyre and tuneful strings; if Pollux, dying in turn, ransomed his brother and so many times comes and goes his way — why speak of Theseus, why of Hercules the mighty — I, too, have descent from Jove most high!».

Virgil, «The Aeneid». Book VI translated by H. R. Fairclough, line 77—124.

Но пророчица, ещё не смирившись с властью Феба, неистово бушует в пещере, если так она может сотрясти могущественного бога из своей груди; тем больше он утомлял её неистовые уста, укрощал её дикое сердце и лепил её ограничивая. И теперь сотни могучих уст храма открылись по собственной воле и донесли по воздуху ответ провидице: «О вы, которые наконец–то пережили великие опасности на море – но на суше вас подстерегают ещё более тяжкие беды — в царстве Лавиниума, сыны Дардануса придут, освобождая твоё сердце от этой заботы. Ещё они также не будут рады пришествию своему. Войны, мрачные войны, Я вижу, и Тибр, пенящийся потоками крови. У вас не будет недостатка ни в Симоисе, ни в Ксанфусе, ни в дорическом стане. Даже ныне в Лациуме родившем обновлённого Ахилла, самой богини сына; нигде Юнона не сможет преследовать троянцев, в то время, ты, как проситель по своей нужде, каких-то рас, таких городов Италии ты не станешь умолять! Причина всего этого троянского горя — это вновь чужая невеста, вновь — чужой брак!.. Не поддаваясь бедам, лишь только идите вперед всё смелее на встречу с ними, так далеко, насколько позволит ваша судьба! Путь к безопасности, какой бы незначительной она вам ни казалась, сначала должна пролегать от греческого города».

В такт этих слов Кумская Сивилла воспевала из святилища свои пророческие догадки и своды пещеры вторили гулом, окутывая истину тьмой — так делал Аполлон, встряхивая поводьями, как только она приходила в ярость, и изгибал стрекало к её груди. Как только безумие утихло и неистовые уста умолкли, герой Эней продолжил: «Для меня не возникает никаких трудностей, о дева, странных или непредвиденных; все это я предвидел и обдумал в своем уме. Об одном я молюсь: поскольку здесь находятся знаменитые врата короля преисподней и мрачного болота от разлива Ахерона, да будет мне даровано предстать перед взором и присутствием моего дорогого отца; дабы покажешь путь и откроешь священные порталы! Средь пламени и тысяч преследующих копий его спас Я на этих плечах и вынес невредимым из гущи врагов. Он, спутник моего путешествия, пережил вместе со мной все испытания морей и все опасности океана и неба, сверх прочности и выделенной доле возраста. Он — тот, кто молился и поручил мне смиренно искать тебя и приблизиться к твоему порогу. Пожалей и сына, и отца, умоляю тебя, милостивая; ибо ты всемогуща, и не напрасно Геката сделала тебя хозяйкой в рощах Аверна.

Если бы, Орфей сумел призвать тень своей жены, сильную в его фракийской лире и мелодичных струнах; если б Поллукс, умирая в свою очередь, выкупил своего брата и столько же раз приходил и уходил своим путём — зачем говорить о Тесее, почему о Геракле могучем, когда — Я тоже происхожу от Юпитера всевышнего»!

Вергилий «Энеида». Книга VI перевод Х. Р. Фэйрклафа, 77—124.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 06.06.2023).

Мнения экспертов и исследователей античных культур и цивилизаций, относительно конкретного места, откуда в Рим проникло изначальное представление об Аполлоне, полностью расходятся. Среди возможных более ранних источников культа Аполлона в Риме назывались Кумы, этрусские города, в которых существовал родственный Аполлону культ бога-пастуха и врачевателя Аплу, а также Дельфы.