Уильям Шекспир сонеты 33, 34, 35. William Shakespeare Sonnets 33, 34, 35

Excusing thy sins more than thy sins are» (35, 7-8).

«Сам развратившись, исправлять твои превратности (пытаясь),

Оправдывал твои грехи больше, чем твоими грехами оказались» (35, 7-8).

В строках 7-8, бард продолжил повествование перейдя к деталям: «Сам развратившись, исправлять твои превратности (пытаясь), оправдывал твои грехи больше, чем твоими грехами оказались». Безусловно, строки 7-8 непосредственно связаны по смыслу со строками 5-6, так как они входят во второе четверостишие.

Конечная цезура строки 7 мной была заполнена деепричастием, обогатившим шекспировскую «свободную» строку, решившим проблему рифмы строки.

В строке 8, удачно повторяя дважды «thy sins» автор с помощью литературного приёма «аллитерация» выделил не только содержание строки 8, но и всё второе четверостишие.

Впрочем, строка 9 сонета 35 продолжая тему по смыслу дополняла строку 10. Характерно, но этот приём был часто используемым при стихосложении поэтами «елизаветинской» эпохи, наравне с «открытой» поэтической строкой.

«For to thy sensual fault I bring in sense

Thy adverse party is thy Aduocate» (35, 9-10).

«Из-за твоей чувственной вины, по смыслу Я привёл

Твоего неблагоприятного участника — это твой Адвокат» (35, 9-10).

В строках 9-10, повествующий бард затронул тему «чувственной вины» юноши: «Из-за твоей чувственной вины, по смыслу Я привёл твоего неблагоприятного участника — это твой Адвокат». Впрочем, оборот речи «sensual fault», «чувственная вина», являлся ключевым, служащим в качестве «следствия» в последовательности: вначале «причина» затем «следствие».

Объясню простым языком, дело в том, что основная причина «чувственной вины» юноши, согласно замыслу автора сонета 35 была заложена и зашифрована в иносказаниях строк 2-4 и 13-14 сонета 35. Что объясняло то, почему автор умышленно разрушил каноническую структуру построения сонета 35, именно в этих строках, а не в других.

Оборот речи «adverse party», «неблагоприятный участник», по-видимому, могла означать «неудобный участник», так как это мог быть только бард, который сам себя обозначил словом-символом с большой буквы «Aduocate», «Адвокат».

Строки 11-12 наполнены искромётным шекспировским юмором, от которого читатель начинает недоумевать, каким образом «из-за чувственной вины юноши, бард привёл «неудобного участника», то есть самого себя в качестве адвоката, который против самого себя возбудил правомерный иск», в котором он одновременно оказался истцом и ответчиком?!

«And 'gainst myself a lawful plea commence:

Such civil war is in my love and hate» (35, 11-12).

«И против самого себя возбудил правомерный иск (без преград):

К такой цивильной войне в моей любви и ненависти (пришёл)» (35, 11-12).

В строках 11-12, бард, будучи самоназначенным адвокатом юноши: «И против самого себя возбудил правомерный иск (без преград): к такой цивильной войне в моей любви и ненависти (пришёл)».

Конечная цезура строки 11 мной была заполнена оборотом речи в скобках «без преград», который придал строке рифму. В строке 12 конечная цезура была заполнена глаголом в скобках «пришёл», который разрешил проблему рифмы строки.

Итак, заключительные строки написаны языком иносказаний, продолжая тему предыдущих строк второго и третьего четверостиший.

Структура строк 13-14, полностью разрушена, отличаясь от канонических образцов, но если совместить вместе эти строки и строки 2-4, также с разрушенной структурой построения, можно воочию узреть, что скрывал поэт от цензоров и соглядатаев.

«That I an accessary needs must be

To that sweet thief which sourly robs from me» (35, 13-14).

«Что Я, как соучастник должен был потребовать (погодя)

У того милого вора, который закадычно ограбил меня» (35, 13-14).

В строках 13-14, повествующий бард признался, что он соучастник: «Что Я, как соучастник должен был потребовать (спустя) у того милого вора, который закадычно ограбил меня». Конечная цезура строки 13 мной была заполнена наречием в скобках «погодя», которое разрешило проблему рифмы строки.

Roses have thorns, and silver fountains mud,

Clouds and eclipses stain both Moone and Sunny,

And loathsome canker lives in sweetest bud.

That I an accessary needs must be

To that sweet thief which sourly robs from me.

Розы имеют шипы, и серебряные фонтаны — в грязи,

Облака и затмения испачкали обоих: Луну, и Солнечного (оной),

И мерзкой червоточины, проживающей в сладчайшей завязи.

Что Я, как соучастник должен был потребовать (погодя)

У того милого вора, который закадычно ограбил меня.

Итак, в сонете 35 присутствуют три персоны, во взаимоотношениях которых возникла «чувственная вина» юноши, которая могла возникнуть по причине сближения «Sunny», «Солнечного» и «Moone», «Луны», в следствии чего «Aduocate» как соучастник «должен был потребовать (погодя) у того милого вора, который закадычно ограбил «Aduocate», «Адвоката». В конечном счёте закадычным «милым вором» оказалась «Moone», «Луна».

Сонет 36, как символ неразделённая отеческой любви поэта.

________________

________________

Original text by William Shakespeare Sonnet 36, 1—8, 11—14