Uilyams Diokletian-Restavrator-Rimskoy-imperii.633425 - Неизвестный

После этой затяжной войны удалось предотвратить появление крупных прорывов в границе на Дунае, хотя по-прежнему периодически приходилось организовывать операции против сарматов. По словам очевидцев, Галерий жаловался, что дунайская граница — самая трудная из всех. Помимо большой протяженности, значительная ее часть была неприспособлена для войны в том формате, к которому привыкли римляне. За исключением венгерских равнин, в основном это были крутые горы, густо поросшие лесом, а единственными линиями сообщения были река и сеть основных военных дорог, пролегавших по долинам и горным перевалам. Несмотря на речные патрули, отряды варваров могли с легкостью пересечь реку, а защитникам границы было нелегко усмирить вторгшихся чужаков, когда они уже оказывались на римской территории. Зачастую приходилось выслеживать и одолевать врага не в одной масштабной битве, а с помощью множества небольших стычек. Такая война изматывала армию физически и психологически, но при этом давала весьма скромные результаты. Подъем духа после блестящей победы, который читается в отделке колонны Траяна, давно исчез. Главным достижением Диоклетиана и Галерия было просто поддержание целостности границы, а для этого им понадобилась сложная система фортов, плацдармов, скоростных дорог, укрепленных городов, а также сила 15 или более легионов и примерно такое же число конницы и гарнизонных войск.¹⁰

ГЛАВА 6.

ПОБЕДА И ОБЪЕДИНЕНИЕ (2), ЕГИПЕТ И ПЕРСИЯ

Персидская империя была единственным соседом Рима, в какой-го степени сравнимым с ним по мощи, богатству и политической ор-ншизации, и поддержание отношений с этим соседом всегда было первостепенной задачей в искусстве управления Римской империей. Свергнув Бахрама III, новый царь Нарсе начал менять курс Персии как во внутренней политике, так и во внешней. Шаг за шагом Нарсе разрушал мирный договор с Римом, заключенный в 287 году, при этом до поры не давая прямого повода для начала военных действий. Вскоре после коронации он с большой помпой во главе значительного войска объехал западную часть своих земель, принимая клятвы верности от приграничных сатрапов. Среди них были вожди бедуинов и сарацин, совершавшие постоянные набеги на границы римской Сирии, нападая на незащищенные города, селения и торговые пути, за что уже были жестоко наказаны Диоклетианом несколько лет тому назад. Этим мелким разбойничьим «князькам», таким как Сайидо и Амро, был пожалован лестный статус подчиненных царей Персии — и этот жест не остался незамеченным в Никомедии. К верному союзнику Рима, армянскому царю Тиридату, на власти которого зиждился весь договор, 11арее отнесся более осмотрительно. Однако нанес визит и ему, чтобы принять поздравления со своим новым статусом, и не упустил возможности произвести на армянскую знать впечатление новой мощью Ирана и множества подчиненных ему государств.¹ Возможно, в политике Нарсе присутствовал еще один незаметный на первый взгляд потенциально антиримский элемент. Как и Шапур I, которому Нарсе подражал в своем правлении, он вновь дал особые привилегии проповедникам религии Мани, которые уже несколько десятилетий проникали в Сирию и Египет. Мани, парфянский аристократ, родившийся в 217 году, имел несколько божественных откровений и объявил себя последним из ряда великих наставников, куда входили Будда, Зороастр и Иисус. Его жесткая дуалистическая доктрина, несшая в себе элементы всех трех религий, начинается с абсолютного противопоставления Света и Тьмы. Материальный мир и человек родились из противозаконного смешения этих двух элементов, из загрязнения света тьмой, что повлекло за собой нескончаемые хаотические перемены и столкновения между духами обоих начал — по сути, к изначальному взрыву. Это зло можно исправить только окончательной победой света и его отделением от тьмы. Как и христианство, под влиянием которого находился Мани, новая религия предписывала жить сплоченными замкнутыми общинами под началом апостолов, епископов, священников и учителей; у манихеев были приняты исповеди и аскеза, было у них и собственное Священное Писание.

Опять-таки как в христианстве, в манихействе искренний миссионерский пыл смешивался с апокалиптическими пророчествами. Мани, умерший в 276 году, был последним истинным учителем, чей дух завоюет Восток и Запад. «Чаша гнева» изольется на Великое царство (относительно его сущности есть различные толкования) в последний День скорби. Манихеи, простые, миролюбивые люди, не имели отношения к конфликту Персии и Рима, но трудно поверить, что их благодетель Нарсе не намеревался использовать их, чтобы сеять недовольство в римских провинциях, когда это могло ему пригодиться.²