Uilyams Diokletian-Restavrator-Rimskoy-imperii.633425 - Неизвестный

Из представления, что все имеет свою цену, естественно следовало, •no налоги тоже имели единую твердую ставку и зачастую не менялись целыми веками. Увеличение размера налога или, того хуже, введение ниного вызывали великое возмущение в обществе, и не в последнюю пчередь — у имущих классов, чья поддержка была так нужна государ-• । ну. В период вершины экономического процветания всего лишь однопроцентный налог на аукционные продажи вызвал такое недовольство, ч го даже Тиберий счел целесообразным урезать его вдвое. Если прави-н'льство собиралось создать резервы на экстренный случай — например, на случай войны, нужно было подбивать баланс с максимальной <н горожностью: налоговое управление стало синонимом предельной ( купости. Но даже в этом случае количество собранных ресурсов по современным меркам было ничтожно: 20 лет мира и предельно бережливое руководство страной едва смогли покрыть расходы на пару лет войны. Когда эти средства были исчерпаны, государству пришлось прибегнуть к обычным средствам для достижения цели — законным и не очень. Оно могло продать имущество императора: Марк Аврелий распродал на публичных торгах дворцовый гардероб и мебель. Оно могло запросить у городов золото в виде традиционных «даров» на какое-либо празднование, например — отмечание победы: Каракалла даже придумывал для этого несуществующие военные успехи. Он также сделал гражданами всех свободных жителей империи, таким образом получив возможность взимать с них налоги.² Можно было конфисковать имения знати, сфабриковав обвинения в заговоре, — что и делали многие императоры. Подобные беззакония осуждали все сенаторы, но вряд ли бы они негодовали меньше, если бы император поднял размер налога на их собственность. Наконец, государство могло уменьшить содержание ценного металла в монетах, и на какое-то время эта мера оказалась самой действенной. Самое большое хождение в империи имел серебряный денарий (к которому позднее присоединился анто-ниниан, монета вдвое большего номинала), и начиная с правления Марка Аврелия императорские монетные дворы начали чеканить новые денарии, постепенно уменьшая содержание серебра и надеясь, что это не будет заметно: сначала серебра было 75%, затем 50. Военное положение становилось все тяжелее; никто не предполагал, что государство будет увеличивать цену на единственный товар, чья стоимость росла быстрее всех других, а именно — на собственную оборону. Наконец оно ввело специальные чрезвычайные налоги, indictio extraordinare, но и их оказалось недостаточно в чрезвычайном положении, которое теперь стало постоянным. Чтобы выплачивать жалованье солдатам, наемникам, чиновникам и покрывать все прочие расходы военного времени, правительство могло разве что продолжать снова и снови выпускать все более дешевые монеты, и на то время казалось, что этот прием сработал — точнее сказать, его последствия просто были отсрочены во времени. Цены, разумеется, росли, и серебро потеряло прямую связь с золотыми монетами более чистой пробы, но, поскольку монеты сверкали и имели нужный вес, их покупательная способность падала не так быстро, как содержание в них серебра. Как говорит Макмаллен, финансовые советники того времени, вероятно, полагали, что они нашли ключ к практически неограниченному богатству.³

Ко времени правления Галлиена, когда империю буквально захлестнули полчища врагов, ее также затопил и поток почти обесцененных денег, где на медной основе остался лишь тонкий слой серебра, но имевших прежнюю номинальную стоимость. Цена пшеницы выросла более чем в сто раз, а солдатское жалованье увеличилось едва ли вдвое.⁴ Более того, чеканка этих «псевдосеребряных» монет негативно сказалась и на обычных медных деньгах, которые нужны были для мелких сделок и которые вполне законно чеканили местные монетные дворы для местного использования. Их вес и ценность тоже уменьшались вместе с катастрофическим падением цены на официальное государственное серебро, пока местные монетные дворы не пришлось наконец закрыть. Государство по-прежнему могло принудительными мерами заставить продавать припасы по старым ценам, но неудивительно, что ни подрядчики, ни армия больше не желали видеть бесполезные денарии и ан-тонинианы. А поскольку солдатам срочно нужно было заплатить хоть чем-нибудь, государство, в свою очередь, тоже перестало принимать налоги в своей собственной обесцененной валюте. Курс серебряных денег рухнул, и государство прибегло к натуральным продуктам в качестве основы выплаты жалованья и налогов.