Уинстон Черчилль

3 марта на пути к выздоровлению Черчилль прибыл в Чекерс. Здесь он делал грудную гимнастику и принимал лекарства. Вошедшей в обеденную комнату, где вместе с Черчиллем сидела сугубо мужская компания, медсестре, несшей красного цвета капсулу на серебряном подносе, Черчилль процитировал библию: “Цена доброй женщины выше рубинов”. Эта же медицинская сестра вспоминает, что премьер-министр часто писал свои речи в ванной “Он гордился, что может закрывать краны пальцами ног. Я была поражена его огромной энергией и энтузиазмом, его решимостью преодолеть болезнь как можно скорее. Он ел очень много (ростбиф на завтрак) и совершенно не делал упражнений… Он очень любил смотреть кино, особенно хронику, и был особенно доволен, когда видел себя: “Посмотри-ка, и мы здесь!” Он был добр ко мне, и ему было интересно узнать от меня, что мой муж служил хирургом на миноносце в русских конвоях”.

Черчилль думал о причинах военных неудач англичан. Освобождение Бирмы задерживалось. “Военные операции нельзя рассматривать как строительство моста; гарантии успешного результата здесь ждать не надо, в их проведении требуется гений, импровизация, энергия разума”. Начальники штабов просили узнать у Сталина о советских военных планах. Наше военное участие слишком незначительно, чтобы задавать такие вопросы, - отвечал Черчилль. “Против шести дивизий немцев, стоящих против нас, Сталин сражается с 185 дивизиями”.

15 марта Черчилль отправился из Чекерса в Дичли-парк. Секретарша Элизабет Лейтон описывает часовую езду, когда премьер “всю дорогу диктовал текст, и я была в ужасном состоянии, пытаясь услышать его невнятный после болезни голос - тут не было места шуткам - и удерживая бумагу и карандаши, разлетающиеся на каждом резком повороте, держа в руках его спички, его запасную сигару, придерживая его личный ящик ногами… Чем больше бываешь с ним, тем лучше понимаешь его забавные желания, причины, по которым он сердится, ему нравится, если ты знаешь, какую сигару он хочет закурить, какой карандаш ему требуется в данный момент. Я думаю, что более всего ему нравится быть уверенным, что при нем не скажут ничего, что не было бы продуманным и безусловно необходимым!!! Нет ничего на свете, что он ненавидел бы больше, чем потеря хотя бы одной минуты своего времени!”

21 марта Черчилль из Чекерса обратился к стране. Он говорил о послевоенном мире, о планах построения более справедливого общества после победы. “Но эти мысли не должны отвлекать нас от сцены текущей борьбы”. Гитлер должен быть разбит, “я имею в виду, что его силы зла должны превратиться в пыль и прах”. Тогда придет время великих социальных перемен. Черчилль имел в виду, в частности, обязательное пожизненное страхование “всех классов”, создание национальной службы здоровья, расширение возможностей получения образования, выделение лидеров “изо всех типов школ”. Традиции нужно уважать, но “должна быть создана более широкая система”. Государственные и частные предприятия должны служить национальным интересам. Следует избежать “ужасного, несущего нищету падения производства, наступления жалкой эпохи внутреннего раздора и замешательства, которые отравили нам с таким трудом добытую победу четверть века назад”. В конце своей речи Черчилль пожелал удачи Монтгомери, начинающему наступление в Ливии.

27 марта 1943 года британская авиация сбросила в течение часа на Берлин тысячу тонн бомб, в налете участвовали 395 тяжелых бомбардировщиков. Перехватывая и декодируя немецкие сообщения, англичане выигрывали в битве умов, они точно знали положение дел у немцев и итальянцев в Северной Африке. Черчилль старался “не поссорить” английских и американских генералов в Африке. Искусство человеческого общения ему требовалось и в непосредственном окружении. Новая секретарша явилась к премьер-министру в конце марта. “Мое боевое крещение началось в 11.30. Мистер Роуэн представил меня четким голосом дважды. “Это мисс Холмс”. Премьер-министр был углублен в чтение документов и едва ли слышал это, он не поднял головы. Он сразу же принялся диктовать, и я села за молчавшую машинку. “Мы кончили”, - он все еще не смотрел на меня. Я взяла бумаги, он нагнулся за новыми документами из ящика почти, а я направилась к двери. Громкий голос: “Черт возьми, не уходите. Я только начал”. Затем он взглянул на меня. “Простите меня. Я думал, что это мисс Лейтон. Как вас зовут?” “Мисс Холмс”. “Мисс Хоун?” “Мисс Холмс”. “О”. Он продолжал диктовку директив и комментариев по поводу различных документов из его ящика, каждый раз глядя на меня поверх очков. “Пока это все. Пожалуйста, не пугайтесь, если я буду резок. Я не хочу вас обидеть, я в это время думаю о работе”. Это было сказано с улыбкой. Я передала ему работу, и он сказал, что пока не нуждается во мне, но я должна быть неподалеку. Это была моя первая встреча с ним, и я думала, что меня приняли”. Мариан Холмс работала с Черчиллем до конца войны.