Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

К концу 1943 г. ИКП увеличила свою численность в четыре раза. За несколько лет партия добилась поддержки миллионов людей. Как и почему? Решающим фактором стала ее роль в движении Сопротивления. В течение целого десятилетия, начиная с середины 1940-х гг., ИКП и ФКП были главными левыми партиями в Западной Европе. В Греции и Югославии группы Сопротивления под руководством коммунистов продемонстрировали свою крайнюю эффективность и находились в двух шагах от захвата власти. Это было пиком коммунистического влияния в Западной Европе, и именно этим воспользовались Черчилль и, что более важно, Соединенные Штаты, чтобы оправдать открытие фронта холодной войны на континенте.

Клаудио Павоне открывает свою авторитетную историю Сопротивления цитатами двух значительных молодых интеллектуалов левого направления – Витторио Фоа и Итало Кальвино. Фоа, освобожденный из заключения в августе 1943 г., оставил принадлежавший ему экземпляр книги Джамбаттисты Вико «Новая наука» (Scienza Nuova) своему сокамернику Бруно Корби с памятной надписью. Это были слова Вико, но они выражали чувства Фоа: «Различными и многообразными путями, которые казались опасностями, а на самом деле были возможностями». Сам Фоа позднее напишет: «Во время Сопротивления и – на короткий период – в момент Освобождения нам все казалось возможным».

Через три года Кальвино сосредоточился на другом фрагменте политической панорамы. 15 сентября 1946 г. в тексте, озаглавленном «Гомер-антимилитарист» (Homer the Anti-militarist) и написанном для туринского издания партийной газеты L'Unita, он задался интересным вопросом:

Что на самом деле представляет из себя «Одиссея»? Это миф о возвращении домой, рожденный в долгие годы naja[164] [военной службы] и рассказывающий о солдатах, отправившихся воевать в далекие края, об их тревожных мыслях о том, удастся ли им вернуться домой, когда война закончится, о нападающем на них по ночам страхе, что им больше не суждено увидеть дом, об удивительных препятствиях, встающих у них на пути. «Одиссея» – это история о 8 сентября [отсылка к дате окончания Второй мировой войны[165] ], обо всех восьмых сентября в истории: о необходимости вернуться домой всеми правдами и неправдами через земли, кишащие врагами.

Заключенное в сентябре 1943 г. перемирие с союзниками также стало началом крупномасштабной борьбы итальянских партизан против нацистской оккупации. К апрелю 1945 г. партизанское движение насчитывало 100 тысяч человек, из которых 35 тысяч погибло. Поражение Муссолини и фашистского государства, которое он воплощал, было делом рук прежде всего англо-американских армий, а также войск Сопротивления в качестве важных вспомогательных сил. В Ялте была достигнута договоренность о том, что Италия и Франция (одна – фашистская, а другая – протофашистская по своему внутреннему устройству) станут достоянием Запада, то есть Соединенных Штатов. Что те, кто распевал Maréchal, nous voilà[166], в действительности делали это с «Марсельезой», начертанной в их сердцах. Кармен Каллил в своей книге «Недобросовестность» (Bad Faith), представляющей яркую биографию Луи Даркье – вишистского «комиссара по вопросам евреев», – предположила, что «при всей уступчивости, покорности, страхе, отчаянии, эгоизме, предательстве и стыде сильное чувство угрюмой, голодной ярости прорывается на протяжении всех лет существования нового французского отечества».

В Италии антифашистские движения были более многочисленны с самого начала, а в 1945 г. радикально-либеральные политики, следуя по стопам Карло Росселли и Пьеро Гобетти, заявляли, что в Италии до эпохи Муссолини никогда не было демократии и что поэтому новую демократическую традицию требуется создавать с нуля. Они доказывали, что для окончательного искоренения фашизма и тех условий, которые его породили и привели к власти, необходима «прогрессивная демократия». Что-то из этого было включено в новую конституцию. Супруга Гобетти Ада позднее пояснила, что они имели в виду: