Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

В своей аналогии Черчилль хотел в очередной раз привлечь прошлое для того, чтобы повлиять на настоящее. Но сама аналогия витала в воздухе, и рано или поздно Черчиллю пришлось излагать свою точку зрения по поводу сходства или различий между его современником и кумиром. Пятого сентября 1940 года британский премьер выступал с тридцатипятиминутной речью о военном положении. Среди прочего, он произнес следующее: «До того как закончится эта война, никто не сможет сказать, насколько расширится империя герра Гитлера. Но у меня нет никаких сомнений на тот счет, что она исчезнет так же быстро, возможно, даже быстрее, чем империя Наполеона, хотя, разумеется, без блеска и славы последней»[381]. Тем самым Черчилль указал на различия между двумя диктаторами. Указал он и на то, что любая империя, построенная на оружии, в конечном счете погибнет. Зная увлечение политика трудами Гиббона, этот тезис можно развить, придав ему более универсальный характер — в итоге разрушится любая империя, но та, которая создана на штыках и порядок в которой поддерживается угнетением, падет быстрее.

На следующий месяц Черчилль вернулся к сравнению двух личностей. В октябре 1940 года в издательстве Oxford University Press готовилось к публикации третье издание сборника военных речей Питта-младшего. Глава британского правительства согласился написать к этому изданию предисловие.

В начале XIX века Питт воевал с Наполеоном, вынашивавшим планы покорения Туманного Альбиона. Спустя сто сорок лет с еще одним узурпатором, мечтавшим пересечь Ла-Манш, вступил в бой наш герой. Казалось бы, сходство Наполеона и Гитлера напрашивалось само собой. Но Черчилль не торопится с выводами. «Ни одна историческая аналогия не может быть точной», — считал он. По его мнению, «победа нацистов станет несравнимо более ужасной катастрофой для всего человечества, чем любая победа, которую мог достичь Наполеон». Подаривший Европе Гражданский кодекс, он «не только разрушал, но и строил». Поэтому нельзя даже пытаться ставить знак равенства между империей Наполеона и миром, который стремятся навязать нацисты, считал британский премьер[382].

Схожей позиции Черчилль придерживался и дальше. Выступая в декабре 1940 года в парламенте, он заявил, что «категорически против любого сравнения герра Гитлера и Наполеона»; «я не собираюсь оскорблять покойного»[383]. В конце сентября 1944 года он вновь назовет «оскорблением» сравнение Гитлера, этого «палача и жалкого политического шулера», с Наполеоном — «великим императором и полководцем». При этом он также добавит, что, будучи увлеченными людьми, максималистами и жертвами своей страсти, оба были неспособны (особенно в пылу увлекающего их азарта) трезво оценивать ситуацию с необходимостью жертвовать малым ради достижения большого: «По своему характеру они оба были не в состоянии отдать самый крохотный клочок какой-либо территории, на которую были вынесены волной прилива их лихорадочной удачи».

В подтверждение своих слов Черчилль приводил решения Наполеона после сражения под Лейпцигом в 1813 году. Потерпев поражение в Битве народов, он «отказался вывести жизненно важные соединения своей армии и вынужден был начать кампанию 1814 года с необученными новобранцами и с небольшим количеством опытных войск, наспех переброшенных из Испании». Схожим образом поступил и Гитлер, который «разбросал германские армии по всей Европе и, упорно цепляясь за каждый пункт от Сталинграда до Туниса, лишил себя возможности сосредоточить основные силы для завершающей битвы». Подобное «распыление и разброс» сил Черчилль считал красноречивым признаком того, что дело Гитлера обречено на провал[384].

Интересным в этом сравнении является то, что британский политик не просто восхищался Наполеоном — он подвергал его поступки критическому разбору и с присущей ему любовью к истории пытался перевести теоритический анализ в практическую плоскость с поиском конкретных ответов на волновавшие его вопросы. Он не переставал учиться как на успехах французского императора, так и на его поражениях. Руководитель архива Черчилля Аллен Пэквуд считает, что выводы о причинах провала Бонапарта сыграли для британского политика основополагающую роль в формировании стратегии борьбы с Гитлером. В то время как Наполеона сокрушило поражение в России, превосходство британцев на море, партизанская война в Испании и коалиция европейских держав, Черчилль планировал разбить Гитлера на советском фронте, победой в Атлантике и Северной Африке, а также созданием Великого альянса[385]. И хотя подобный взгляд представляется несколько упрощенным в описании решений Черчилля в годы Второй мировой, а также самих событий, происходивших на полях сражений, где фактор Восточного фронта перевешивал все остальные направления вместе взятые, само появление подобных трактовок лишний раз доказывает, насколько важна была для британского политика личность французского императора.