Уинстон Черчилль. Последний титан

Если в годы колониальных кампаний и Англо-бурской войны Черчиллю везло оказаться в гуще сражения, то на этот раз ему повезло их избежать. Он прибыл на фронт слишком поздно, чтобы принять участие в кровопролитном сражении при Лоосе (сентябрь – октябрь 1915 года), и покинул его слишком рано, чтобы стать свидетелем тяжелейшей битвы на Сомме (июль – ноябрь 1916 года). Но война есть война, и понятие безопасности к ней неприменимо. 26 ноября могло стать последним днем в жизни нашего героя. Его вызвал командующий XI корпусом генерал-лейтенант сэр Ричард Хейкинг (1862–1945). В назначенное время и в назначенном месте Черчилля должен был забрать автомобиль. Но никакого автомобиля на месте не оказалось. Выяснилось, что шофер ошибся и приехал не туда. Встречу пришлось перенести. Раздосадованный Черчилль вернулся обратно, узнав, что через четверть часа после ухода к командующему в его блиндаж попал снаряд. Все, кто был внутри, погибли. «Видишь, насколько тщетно беспокоиться о подобных вещах, – прокомментировал он свое чудесное спасение Клементине. – Все это случай, судьба. И наши упрямые шаги уже давно спланированы. Все, что нам остается, вести себя естественно, доверив свое будущее Господу». В 1926 году Черчилль напишет для Cosmopolitan статью «Удача?», в которой, приведя этот эпизод, напишет: «Чем больше живешь на свете, тем больше понимаешь, что все зависит от случая. Случай, фортуна, удача, судьба, рок, провидение воспринимаются мной, как нечто единое, только названное разными словами. Непосредственное влияние, которое каждый из нас оказывает на свою жизнь, постоянно контролируется внешней, высшей силой. Если каждый из нас проанализирует последние десять лет своей жизни, он обратит внимание, что крошечные события, нисколько не важные сами по себе, в действительности управляют нашими достижениями и нашей карьерой»{129}. В другой раз он едва не лишился кисти, когда осколок снаряда застрянет в металлическом корпусе фонаря, который он пытался починить. Как и в свое время на Кубе, свой 41-й день рождения Черчилль встретил под огнем противника. Только грохот орудий был громче и артобстрел – продолжительнее. Насколько все изменилось за какие-то двадцать лет!

Обо всех своих переживаниях Черчилль делился с супругой. Их переписка еще никогда не была столь насыщенна и эмоционально глубока. «Самой величайшей удачей в моей жизни было встретить тебя и жить с тобой», – напишет он в декабре 1915 года. «С каждым месяцем я люблю тебя все больше и больше, все больше и больше я нуждаюсь в тебе. Иногда я считаю, что мне не следует так сильно цепляться за эту жизнь, но, снедаемый эгоизмом, я хотел бы родиться в другом мире, где снова встретил бы тебя и смог бы отдать тебе всю свою любовь, достойную великих романов». Клементина беспокоилась за своего любимого, «каждый день проживая в неизвестности и тоске», а по ночам повторяя, как молитву: «Славу Богу, он еще жив». Но Черчилль ее успокаивал, что «мои самые главные дела еще впереди и я спокойно плыву по течению». Было в переписке и обсуждение бытовых мелочей. Привыкший окружать себя красивыми и удобными вещами, Черчилль неоднократно просил что-то ему прислать: теплый коричневый кожаный жилет, непромокаемые ботинки разных моделей, перископ, спальный мешок из овчины, брюки цвета хаки, коричневые теплые кожаные перчатки, носки, лицевые и банные полотенца, сигары, продукты питания: сардины, шоколад, мясные консервы, отварную солонину, сыр стильтон, ветчину, сухофрукты и бренди, а также маленькие томики Роберта Бёрнса и Уильяма Шекспира. Супруге Черчилль советовал не зацикливаться на экономии, «держи достаточно прислуги, принимай гостей выборочно и время от времени позволяй себе развлечения». Понимая, что недолог час его возвращения в политику, он призывал Клементину «культивировать отношения», «держать связь с правительством, с друзьями и псевдодрузьями», «представлять меня в их кругу», «не упускать нить событий», «сообщать мне, что видишь». Все «это очень важно, ситуация может измениться в любое время», а «я не хочу чувствовать себя забытым», – писал он ей{130}.