Уиронда. Другая темнота (сборник)

Лучана тащит тебя в комнату, помогает снять рубашку от пижамы; она явно переживает.

Ты сомневаешься.

– Нет, не стоит. Само пройдет. Просто надо отлежаться.

Ты идешь по коридору, сужающемуся, как нора, а перед глазами плывут картинки, где вы с Лучаной отдыхаете в Греции; потом они сменяются черными лицами, которые, ухмыляясь и пуская слюни, изучают тебя косыми глазами.

Ты погружаешься в скрипучие объятия матраса, Лучана укрывает тебя одеялом. Откуда-то издалека доносится ее голос:

– Сейчас приготовлю чай и принесу тахипирин, хорошо? Лежи, не вставай.

Лежи – а у меня есть выбор?

Но не прошло и полминуты, как ты чувствуешь, что вставать все-таки придется. Еще никогда в жизни тебе не было так плохо. По пищеводу поднимается жгучая волна.

И вот ты уже в туалете, склоняешься над унитазом, извергая сладковатые комки какой-то гадости, которые не имеют отношения к тому, что съедено накануне. Кажется, это не закончится никогда. Сквозь пелену слез пытаешься разглядеть содержимое желудка, а едкий запах желчи вызывает новые приступы рвоты.

На дне унитаза в желтоватой жиже плавают горошины.

Что это такое? Изюм? Шоколадные шарики?

Ты срыгиваешь, мышцы шеи сводит судорогой. Все зубы болят – и резцы, и коренные. Будто жевал кусок поролона. Сил совершенно нет. Только бы доползти до кровати. Погрузиться в небытие. Умереть. Поспать. Поспать, и, может, увидеть сон. Хотя нет. Лучше не надо. Еще только кошмара тебе не хватало.

Лучана, ты где? Мне плохо.

Шаги. У тебя за спиной.

– Вставай, осторожнее. Пойдем в постель. Я вызову врача. Давай.

Это Лучана? Или Ирен? Униженная, с распухшим от ударов лицом, выбитыми зубами, порванными колготками, в убогой котельной дома на окраине…

Прежде чем подняться и нажать на слив, в желтой рвотной массе на дне унитаза, которую твой организм произвести просто не мог, ты видишь странные волокна; они плавно колышутся и вытягиваются, как плохо перемешанные в ведре капли краски.

Черные нити такого хищного, такого едкого черного цвета, что ты втягиваешь голову в плечи, несмотря на боль в шее.

Черные, как гнилая желчь, как кишки заброшенного угольного карьера.

Черные, как сажа.

Черные, абсолютно черные, как чернила.

* * *

– Сезонный грипп во всей красе, – с невозмутимым видом заявляет врач после недолгой пальпации твоего живота холодными, словно ледышки, пальцами. Ты не говоришь ему ни о царапинах, ни о странном раздражении на члене, которое начало проходить. – Соблюдайте постельный режим и пейте больше воды. Если в понедельник жар не спадет, вызовите врача… От рвоты принимайте Пласил…

Всю субботу ты валяешься в кровати, ворочаясь с боку на бок и чувствуя жажду – ты обезвожен, высох, как старая оленья шкура. Лучана сетует, что в такую хорошую погоду вам приходится сидеть дома, а можно было бы погулять.

Тебе плевать и на погоду, и на прогулку. Из головы не выходит Ирен

(жертва, все еще находящаяся в шоке),

и ты хотел бы позвонить какому-нибудь коллеге, чтобы узнать, как у нее дела. Но у тебя нет ни одного номера телефона, ты ни с кем не сблизился за два месяца; в офисе никто не уверен в своем будущем, все думают только о собственных проблемах, и, отработав восемь часов, молча расходятся по домам. Придется ждать понедельника. А можно было бы навестить Ирен в больнице, принести ей букет цветов. Хотя, наверное, она спит под львиной дозой снотворного и болеутоляющих.

Ты дремлешь.

Порой утопая в объятиях сладкого сна.

Вечером тебе настолько лучше, что ты встаешь с постели, идешь в гостиную и садишься на велюровый диван. Только голова еще немного побаливает.

– Смотрите-ка, кто к нам пришел, наш больной, – говорит Лучана, но в ее словах нет ни намека на чувство. Одна скука. – Что приготовить на ужин?

– Ничего, у меня в животе еще не успокоилось. И эта история с Ирен, не могу поверить…

– Да, мой хороший, конечно, ужасно, такая милая девушка… – тебе кажется или в голосе Лучаны звучит ревность? – Но поесть все равно надо, – сразу меняет тему Лучана. Она не понимает, что ты чувствуешь. И тебе вдруг становится ясно, что вашим отношениям пришел конец, что поезд катится под откос. – Ты со вчерашнего дня ничего не ел. Сырный суп будешь?

Ага, спасибо, и хрена добавить не забудь, хочешь сказать ты, но просто киваешь и включаешь телевизор. Лучана уходит на кухню.

– Надеюсь, завтра тебе станет лучше, – кислым голосом шепчет она. И начинает готовить.

Ты щелкаешь пультом, пытаясь найти выпуск новостей. Но об изнасиловании больше не вспоминают – по всем каналам говорят лишь о пожаре в роскошном здании «Торино-Бене», где огонь уничтожил дорогие гобелены, черт бы их побрал. Конечно, кого интересует судьба несчастной девушки! Гобелены куда важнее.

Не надо лицемерить, думаешь ты, чувствуя укор совести. Если бы вы были незнакомы, тебя бы это так не волновало, правда?