Уйти и не вернуться

Через некоторое время донесся звук шагов человека, спускавшегося вниз по лестнице. Шаги были осторожными, но звук от них шел такой громкий, отчего, казалось, содрогался весь дом, а сами шаги уводили в неведомую даль.

«Надо было оставить в коридоре свет, зря я его выключила», – вздрогнув, пробормотала Ёнхи. Все-таки того, кто спускается, лучше представить на освещенной лестнице, чем на темной. Хотя какая разница. Наверняка это старший брат. Действительно, открылась дверь, и в гостиную вошел Сонсик. Его очки холодно поблескивали. Видимо, он тоже не мог вынести одиночества, даже несмотря на неловкость после разговора с младшей сестрой. Он спустился в гостиную, только бы не оставаться в комнате одному.

– Ты не спал? – очень дружелюбно спросила Ёнхи.

Сонсик слегка скривился, не зная, как себя вести. Немного испуганным взглядом он по очереди посмотрел на Ёнхи и Чонэ. Ёнхи с раздражением сказала:

– Слушай, Чонэ все знает. Я и ей все рассказала. Что тут страшного?

Странное дело, когда Ёнхи разговаривала с Чонэ, ее голос всегда был мягким и нежным, но при брате он становился резким и раздраженным. Ёнхи показалось, что Сонсик сквозь очки ухмыльнулся. Тогда Ёнхи радостно рухнула на колени, подползла к брату и спросила:

– Брат, ты улыбаешься?

– …

– Улыбаешься, да? Правда же, улыбнулся?

– …

Ёнхи вплотную приблизилась к Сонсику и, схватив его за колени, покачала их.

– Брат, скажи. Ты же улыбнулся, правда?

– …

Сонсик, будто что-то стряхивая с себя, морщась, пытался отойти назад. Чонэ отрешенно смотрела то на Ёнхи, то на мужа.

В этот момент настенные часы начали бить двенадцать часов. Все трое одновременно обратили взгляды в сторону часов. По комнате прошла какая-то волна. Три человека, смотревшие на часы, снова перевели взгляды на старого хозяина дома. Старик, все еще трогавший бородавку на носу, удивленно посмотрел на сына, потом на невестку и на дочь.

Дверь, выходящая в коридор, открылась, и свет из гостиной осветил белую стену коридора. Часы пробили двенадцать часов. Взгляды четверки были направлены к дверному проему. Было тихо. Затем с левой стороны коридора неторопливо появилась домработница. Смущенно улыбаясь, словно извиняясь за беспокойство, она сказала:

– Я сходила в туалет.

В этот момент Ёнхи резко встала и подбежала к отцу. Одной рукой указала на домработницу, а другой, помогая отцу встать, громко закричала:

– Папа, посмотри туда! Приехала сестра! Сестра приехала! Ровно в двенадцать! Теперь и вправду появилась хозяйка нашего дома! Теперь все будет хорошо! Да, папа? Все будет хорошо! Да?

Услышав это, домработница засмеялась.

– Это правда, папа! Там пришла сестра, которую ты так долго ждал.

Взгляд Ёнхи, направленный на домработницу, был полон враждебности. Отец, которого поддерживала Ёнхи, поднял руку и начал махать, то ли желая, чтобы Ёнхи отпустила его, то ли показывая, чтобы старшая дочь поскорее вошла в гостиную. Сонсик и Чонэ встали с дивана и растерянно смотрели на них.

Дзын… Дзын… Дзын…

Казалось, что удары молота о наковальню будут звучать всю ночь.

(1962)

Заместитель мэра не вышел на работу 부시장 부임지로 안 가다

Как только открылась дверь, жена поспешно встала и вышла навстречу.

– Что-то случилось в школе? – нетерпеливо спросила она, забирая у Кюхо узелок с едой. Свет в комнате был выключен, и оттуда время от времени одиноко доносились звуки радио. Узкая комната с высоко приподнятым полом и низким потолком выглядела очень тесной.

– Ты о чем?

– Они приходили за тобой.

– Что? Кто приходил?

– Трое военных.

Дальше все было понятно без слов. Кюхо почувствовал, как ноги его подкосились, а все тело пробил озноб. Вдобавок ко всему сквозь вельветовые брюки вышли газы. В любой другой день жена стукнула бы его по плечу, рассмеялась и наигранно закрыла нос рукой. Но в этот раз ничего подобного не произошло.

– Тебе надо уходить.

Кюхо в нерешительности присел на порог.

Откуда-то снизу отдаленно доносился шум улицы. С противоположной стороны виднелось окутанное туманом море, как и должно быть майским вечером. Одинокие огни на пристани горели так, словно парили в воздухе. С пристани, как обычно, доносились низкие монотонные звуки, но в этот вечер они были особенно слышны. Казалось, будто из огромной, размером с небо, соломенной корзины с периодичностью высыпается галька. Откуда такие странные звуки, из-за тумана, что ли? Но именно они, звучащие сегодняшним вечером, несли в себе реальное ощущение того, что революция добралась и до Кюхо и грозит уничтожить его.

– Эй, я же сказала, надо уходить. Что ты тут расселся. – Жена, стоя босая рядом, сняла ребенка со спины[3] и стала кормить его грудью. Кюхо пошарил в кармане в поисках сигарет, достал одну и закурил.

– Во сколько они приходили?

– Не так давно. Где-то минут тридцать назад, – ответила жена и замахала перед собой рукой, разгоняя табачный дым. – Эй, потуши сигарету. Я ж не знаю, вдруг они еще здесь, – протараторила она и быстро осмотрелась по сторонам.