Уйти нельзя остаться. Кризисы, выгорание, смыслы и ресурсы в кинопрофессии

Меня не пугают паузы. Я не очень люблю съемочный период. Я недавно снимал фильм. Световой день начинался в 5.50 утра и заканчивался в 6 вечера. Было много натурных съемок. Чтобы начать смену в 5.50, нужно быть на площадке в 4.30. Чтобы в 4.30 выйти на площадку, нужно встать в 3.00 или даже в 2.30. И нужно прийти заранее, первым. Ты должен быть самым бодрым, уверенным. Ты отвечаешь за атмосферу на съемочной площадке. От этой атмосферы зависит то, что далее во время сьемки будет происходить в кадре. Это такая странная вещь — атмосфера. Она зависит от множества факторов. Она не до конца рукотворна. Ты никогда не знаешь заранее, как ее создать. Это связано с чем-то, чем ты не до конца владеешь. Как у Ахматовой в «Музе»: «Когда я ночью жду ее прихода, // Жизнь, кажется, висит на волоске». Атмосфера на площадке создается каким-то особенным настроением режиссера, и он как будто подчиняет своему настроению все: актеров, команду из пятидесяти человек, съемочную технику. Подчинить своему настроению весь этот завод, производящий фильм, бывает очень сложно. Индустрия пытается конвенционализировать съемочный процесс — так она устроена. И чтобы сохранить атмосферу, режиссеру часто приходится быть диктатором, встречать сопротивление и гасить его. Это очень сложное и нелюбимое мной занятие.

Каждое раннее утро, отправляясь на съемочную площадку, я размышлял: «Надо же было добровольно себе это причинить?! Зачем мне это?» Я читал где-то в интервью знаменитых режиссеров, что они не могут жить без съемок. А я могу. Я так ни разу и не крикнул: «Мотор!» За меня кричали мои ассистенты, если это было нужно. Мне вообще не очень нравится образ режиссера. Помните, Якин в «Иване Васильевиче»? Сам по себе образ интересный — такой вот Якин кричит на площадке: «Мотор!», а потом разъезжает с девушками в кабриолете. Я знаю, что режиссер должен быть таким, как Якин, но у меня не очень это получается. Съемочная площадка для меня — не совсем органичная среда. Недавно я вычитал в дневниках Святослава Рихтера такие слова: «Ненавижу две вещи: анализ и применение власти. Дирижеру не избежать ни того ни другого. Это не для меня». Режиссер тут очень похож на дирижера. На площадке я всегда думаю: «Ну, слава богу, это когда-нибудь закончится», — и считаю дни. Поэтому я прекрасно чувствую себя в паузах, когда не снимаю, когда мечтаю о будущем фильме, когда придумываю его, и всегда пытаюсь затянуть эти паузы. И мне нужен продюсер, который не позволит долго затягивать и скажет: «Все, пора снимать».

Я никогда не хотел уходить из профессии. Таких отчаянных моментов у меня не было. Были остановки, я осознавал, что нужно найти язык, способ повествования, пластические ходы. Я искал и находил. Недавно, не помню уже в который раз, я пересмотрел «Сладкую жизнь» Феллини. Единственное ощущение, которое у меня было после просмотра: «Может, мне не нужно снимать фильмы, мировой кинематограф уж как-нибудь обойдется и без меня. Может, лучше делать вино где-нибудь в Грузии». Критерии оценки вина хотя бы четкие, в отличие от критериев оценки фильма. Наутро я отогнал эти меланхолические мысли, а может, это было и зря.

Если серьезно, я не бросаю столь сомнительное дело, как съемка фильмов, только потому, что я все время ищу что-то — язык, стиль, героя. Меня увлекают сами поиски. Вот и сейчас у меня пауза. Я не собираюсь скоро снимать, я так устроен. Мне нужно набрать материал. Когда я снимаю фильм, я использую все свои ресурсы, применяю все стилистические находки. Это такая лабораторная работа, и она связана со стилистическими поисками. Я исчерпываю весь свой ресурс на одном фильме, а когда я приступаю к созданию следующего, мне заново нужно произвести всю работу, то есть не просто придумать и написать историю, а придумать язык, с помощью которого она будет рассказана.

На данный момент у меня есть шесть историй. Все они кажутся мне оригинальными, интересными, они драматургически выверены. Уже написано три литературных сценария, но чтобы они превратились в кино, нужно проделать огромный путь. И я не готов сейчас начинать... История — это всего лишь малая часть. Кино — не иллюстрация истории. Нужно почувствовать и найти специфический язык своего фильма, а это непросто. И этим я занимаюсь, когда не снимаю кино.