Уитни Хьюстон. История великой певицы глазами ее близкой подруги

Холостяцкая берлога Ларри, как назвала ее Уитни, представляла собой студию с кроватью, кухней и небольшой гостевой зоной. Мы устроились поудобнее, перекусили фастфудом от Roy Rogers[2] и закурили косяк, который принесла с собой Нип. Когда мы устроились на диванчике Ларри, она взяла Библию и стала читать вслух при тусклом свете, переходя сразу к главам об Иисусе и останавливаясь на каждой истории, в которой упоминалось его имя. Отрываясь от чтения, она говорила: «Он классный, правда? Я бы хотела с ним познакомиться». Потом она делала одну-две или, может, три-четыре затяжки и передавала косяк мне. На диванчике было тесновато, поэтому мы почти сразу опустили подъемную кровать.

Я немного нервничала. Хотелось, чтобы все прошло идеально. Я бы ни за что не стала ее к чему-то подталкивать и мечтала только об одном: продолжить дружить. Это было для меня важнее всего. Я боялась, что Уитни исчезнет так же внезапно, как появилась, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. То, что с нами происходило, раздалось как гром среди ясного неба. Она – та подруга, о которой я всегда молилась, – думала я.

Но если Уитни чего-то хотела, она брала и делала. И этот раз не был исключением. Мы посмотрели телевизор и вскоре начали целоваться, а затем разделись и впервые прикоснулись друг к другу. Под футболкой у Уитни был бюстгальтер телесного цвета – не в цвет ее кожи, – который с легким щелчком расстегивался спереди.

Она была именно такой, какой я ее себе представляла после первого поцелуя. Я до сих пор помню вкус ее губ. Уитни курила Newport без остановки, но не пахла сигаретами; почему-то слабый привкус табака на ее губах казался сладким. Я исследовала ее и свое тело, прикасаясь к нему. Ласкать ее, любить ее казалось мне сном.

Энергия, которая копилась между нами все это время, выплеснулась через наши тела. Ночь была свободной и честной, нежной и любящей. Мы прикасались друг к другу до тех пор, пока не уснули в обнимку.

Я проснулась первой и посмотрела на спящую Уитни, но, едва начав улыбаться, заметила кровь на белых простынях и своей руке. Я встряхнула Уитни и с облегчением увидела, что она проснулась. Мы сели на кровати и быстро поняли, что у Ниппи начались месячные. Я помню, что пыталась смягчить происходящее. Могу себе представить, как ей было неловко. В такие минуты она казалась совсем маленькой, почти ребенком. Я взяла ситуацию в свои руки, и она позволила мне со всем разобраться.

Это была холостяцкая квартира, так что здесь не было никаких прокладок или тампонов. Я велела Уитни завернуться в простыню, как в подгузник, и сидеть на месте, а сама побежала в магазин и купила то, что ей было нужно. Когда пришло время уходить, мы засунули испачканные простыни в мешок и бросили их в мусоросжигатель на первом этаже здания.

Мы встречались все лето. Не могли выдержать ни дня друг без друга. Пусть мы ни с кем не делились тем, что произошло, но наша связь была неоспорима; ее можно было почувствовать. В тот день в церкви я поняла, что нахожусь в присутствии чего-то могущественного и великого, но даже до этого в ней было что-то такое, что заставляло меня желать быть рядом с ней. Мы были партнершами. Я не знала, как долго это продлится, но знала, что все будет так, как должно быть.

Мы никогда не навешивали на себя ярлыки «лесбиянок», «гомосексуальных женщин» – просто жили своей жизнью, и я надеялась, что так будет продолжаться вечно. Я люблю красивых людей с самых юных лет. Иногда красота, пленяющая меня, приходит в образе мужчины, а иногда в образе женщины; мне хорошо и с теми, и с другими.

Наша привязанность друг к другу расцвела незаметно, но на виду у всех. Как и другие девушки, мы сидели рядом или держались за руки. Иногда Уитни сидела у меня на коленях, когда мы разговаривали в парке, или между моих ног на земле, положив голову мне на бедро. Рядом другая пара девушек могла принять похожую позу, причесываясь или рассказывая секреты. Многие девушки занимались сексом друг с другом, играли во взрослых, пробовали соблазнять других. Некоторые, как и мы, экспериментировали с наркотиками. Все мы просто пытались вернуть себе свои тела после того, как в детстве нас учили не раздвигать ноги, держать колени вместе, быть как можно дальше от мужчин и смиренно готовиться к самому важному дню – который у всех должен быть одним и тем же.

В то лето Уитни приходила ко мне на баскетбольные матчи, мы вместе катались или зависали у меня дома. Часто без всякого предупреждения она появлялась и забирала меня на пляж. Уитни плавала как рыба и обожала океан, мне же приходилось с этим мириться. Те дни, когда я бесстрашно бросалась в воду, не проверив заранее температуру, давно прошли, и я с трудом выдерживала лежание на пляже бок о бок с тысячами людей. Но для Нип это был рай – а до тех пор, пока мы были вместе, я соглашалась на любые условия.