Уютная кондитерская в Париже

– Ах, Мэдди. – Нина обняла ее, слезы выступили на глазах, когда это признание обнажило всю ранимость Мэдди. – Ты меня тоже прости. Ты права. Я ужасная трусиха.

– Нет-нет. Не смей говорить такие слова про мою подругу.

Нина рассмеялась, потом набрала в грудь воздуха, смахнула слезу.

– Прости меня, Нина. Мы можем отменить приход судей, если хочешь.

– Знаешь, я думала об этом. И решила, пусть будет. Мы много работали, и если я не верила в кондитерскую, я должна была сказать об этом раньше. Мы должны использовать все шансы, чтобы показать Себастьяну, что кондитерская жизнеспособна. Хотя я должна была сказать ему об этом раньше. – Она проглотила комок в горле. – А теперь слишком поздно. Он будет в ярости.

– И что – это будет иметь какое-то значение? – спросила Мэдди, ловя взгляд Нины.

Нина кивнула, проглотив еще один комок.

– Я все еще… люблю его. Я знаю, это глупо, но я хочу ему нравиться. Хочу, чтобы ему нравилось то, что я делаю. Я все еще пытаюсь произвести на него впечатление, а это… на него это впечатления не произведет.

– Да почему нет? Ты посмотри, как преобразилась кондитерская. Вид просто сказочный…

– И все это благодаря вам.

Мэдди отмела это замечание, коротко пожав плечами.

– И клиентов много. Людям нравятся твои пирожные. Да Себастьян руки должен тебе целовать. И пусть только попробует не впечатлиться. Ты блестящая. И это место блестящее. И ты все правильно делала. И, как ты говорила, это не помешает ему закрыть кондитерскую, если уж он так решил. Хотя это будет дурацкий поступок. Люди в очереди стоят за твоими пирожными. Никому не причинено никакого вреда. – Она хихикнула. – Возрождение этой кондитерской никому не принесло ущерба.

Нина неохотно улыбнулась.

– Пожалуй, ты права.

Мэдди обняла ее еще раз.

– Слушай старшую сестру. Если Себастьян всерьез начнет психовать, то он просто ненормальный. Но когда он увидит, как теперь здесь все классно, то сдастся.

* * *

Ее пальцы зависли над экраном. Нина вздохнула, закусила губу и положила телефон. Через две секунды снова взяла его. Потом положила на стол и отодвинула подальше, чтобы не дотянуться. Потом она встала и принялась ходить по квартире. Искушение позвонить матери было велико, но она не желала ему поддаваться.

Все здесь казалось ей теперь таким знакомым, что она перестала обращать внимание на отдельные предметы. Несколько секунд Нина оглядывалась, пытаясь увидеть комнату свежим взглядом. Она почувствовала себя здесь незваным гостем, как только переступила порог этой квартиры. Но теперь эта квартира казалась ей домом, она уже привыкла жить среди вещей Себастьяна. Нина провела пальцем по корешку одной из его книг рецептов, собранных по тематикам – китайские, тайские, мясные, веганские. Эти книги стоят на полке неровным частоколом. Ее поразило, когда она увидела, как в почтительном великолепии были собраны в одном ящике его острые ножи от «Сабатье», тогда как столовые приборы лежали в неухоженном беспорядке в соседнем ящике – вилки, ложки и ножи в общей куче. Аккуратность имела свои приоритеты, кухонные полотенца были аккуратно сложены в шкафу, кофе пересыпан в отдельные контейнеры от «Алесси»[72], чайные пакетики оставались лежать в порванной упаковке из фольги, а парацетамол, таблетки для горла, антигистаминные – лежали грудой старых, помятых коробок в фарфоровом блюде на полке с керамикой.

Нина остановилась перед фотографией Себастьяна, в белом одеянии шефа, он пожимал руку человеку, поздравлявшего его с получением диплома. Это было первое выигранное им соревнование шефов. Глядя на фотографию, она вспомнила запах свиной грудинки – блюдо, которое он готовил снова и снова, пока не решил, что достиг совершенства. К концу даже Ник стал отказываться его есть.

Тяжело вздохнув, она откинула волосы с лица. Ей не нужно было звонить матери, чтобы услышать это, она и без того знала, что должна делать. Себастьян был перфекционистом. Он любил порядок. Он любил быть готовым к любой ситуации. Он любил действовать по плану. И Нина собиралась выложить ему все начистоту и рассказать о тех изменениях, которые случились с кондитерской.

Глава тридцатая

Каждый шаг по вестибюлю отеля казался Нине шагом приговоренного к виселице. Но она поступала правильно. Честность – лучшая политика. И в ее планы не входило прийти и сразу выложить ему все – она должна была подготовить его. «Обработать?» – предлагал циничный голос в ее голове.

Она глубоко вздохнула, провела ключом по слоту. Все будет хорошо. Себастьян рассердится, а потом поменяет мнение. Конечно, он будет злиться, и она согласится с ним, но у нее были основания, чтобы сделать то, что она сделала.

– Привет.

Ответа не последовало. В коридоре стояла зловещая тишина. Она направилась к двери, распахнула ее.

– Сюрприз!

За этим последовало какое-то непонятное движение и галдеж. Под этот гвалт и суету Нина нашла глазами Себастьяна, который сидел на диване с покорным выражением на лице.

– Ник! Дэн! Гейл! Вы что здесь делаете?

– Мы решили сделать тебе сюрприз, – сказал Ник, заключив ее в свои медвежьи объятия.